Цветы ненастья
Шрифт:
Он гнал «Спринтера» уже не притормаживая, высоко подскакивая на ухабах, сильно взволнованный, разгоряченный. Что-то неуловимо менялось. Взгляды, мировоззрение, ракурсы. Чувствовал бесконечную ответственность за этих девушек, за их судьбу, за их жизнь…
Ольга тихо плакала, сильнее прижимаясь к нему. Тревожилась за него, за его жизнь, боялась, что может случиться, как с Антоном. Повторения она уже не перенесла бы…
Аня с восхищением смотрела на Диму. Он был для нее героем, спасителем, кумиром.
– И Витя-Ежик такой же! Сильный, смелый, благородный! Как Айвенго! – она с восторгом
Перед самым рассветом приехали домой. Мама не спала, выскочила встречать. Увидев, что все в порядке, расплакалась, обнимая дочерей. Разбудили отца и долго, с удовольствием, распаковывали покупки. Аня, вся переполненная впечатлениями, взахлеб рассказывала родителям о невероятных похождениях, дорогих роскошных магазинах, сияющим огнями ночном клубе, благоразумно умолчав о ночном инциденте на дороге. С восхищением описала таинственного незнакомца по имени Виктор.
– Смотрите, что он мне подарил! – показывала родителям игрушечного ежика. – И шампанское, и шоколад, и цветы! Вот он какой! Такой же как… - чуть не проговорилась. – Как Антон! Красивый, добрый, щедрый! Я ему понравилась! – она была вне себя от радости.
Ольга еле держалась на ногах. Умылась, переоделась и, шепнув Диме: «я жду тебя!», с наслаждением юркнула в постель. У него сильно забилось сердце, он как-то даже растерялся от неожиданности. Ждал этого момента, внутренне готовил себя, представлял, желал безумно…
Слушал оживленное щебетанье младшей сестры, сам отвечал на какие-то вопросы родителей, и все думал и думал о ней, о том, что скоро случится. Неожиданная робость переполняла душу. Казалось, кто-то неведомый, необъяснимый, всемогущий, по великой милости дарит ему возможность прикоснуться, приложиться, прильнуть к чему-то чистому, неискаженному, блистающему непорочной доверчивостью. Чудилось, будто держит в руках что-то хрупкое, мягкое, живое. Грезилось – одно неосторожное движение, взгляд, одна неточная мысль, и все исчезнет, пропадет, сгинет, распадется на мелкие бесполезные атомы. Пространство сожмется до ничтожной крошечной точки, все вокруг лопнет, разорвется, стремительно умчится, и не останется ничего. Ничего впереди…
Сам не упомнил, как оказался у закрытых дверей спальни. Взялся за ручку и остолбенел.
За дверью отчетливо слышался горячий Ольгин голос…
* * * * *
Он сидел, безвольно опустив руки, и бессмысленным взглядом смотрел как в предрассветном сумраке, полностью обнаженная, жарко мечется по расстеленной кровати его любимая женщина. Неистово распаленная, глубоко погруженная в чудовищную сумасшедшую страсть, с каким-то неукротимым азартом яростно и сильно изгибающаяся, излучающая невероятно пленительное ярко-пурпурное свечение, вся будто пронизанная искрящимися лучами, совершенно отрешенная, трепетная, зовущая, неизведанная, взволнованно шепчущая чувственные пьянящие фразы, Ольга, двигалась все быстрее. Слова сливались в сплошную непрерывную интонацию, тело растворялось в безумном мистическом ритме, разгоревшееся лицо сияло прекрасной загадочной иллюзией.
Незаметно в спальной комнате становилось все светлей и светлей. Раскаленное тело Ольги немыслимыми траекториями
исполняло бесподобный сладострастный танец откровенной плотской любви. Шумное прерывистое дыхание сменялось долгими протяжными стонами, влажные губы издавали будоражащие звуки, руки будто искали кого-то. Напряжение возрастало с каждой секундой, в сгустившемся воздухе ощущался запах озона. В углах комнаты и под потолком, пробегали быстрые синие молнии. Электрические импульсы негромко потрескивали над разметавшейся девушкой и, появляясь во множестве из ниоткуда, тихо взрывались, осыпая все вокруг шипящими сверкающими искрами.Вдруг, внезапно, она окуталась сияющим сиреневым облаком, изогнулась в экстатическом трансе, подскочила с широко открытыми глазами. Звонкий сладостный крик разорвал тишину, и первый луч восходящего солнца тут же скользнул в открытое окно.
Дима заворожено смотрел на это фантастическое действо, не в силах даже пошевелиться. Когда все закончилось, и Ольга затихла, уснув счастливым глубоким сном, он подошел к ней, сел рядом, накрыл одеялом. Долго глядел в ее лицо, нежно гладил шелковистые, отливающие серебристым свечением волосы.
Противоречивые мысли пчелиным роем кружились в голове. Он гнал их, пытался расслабиться, забыться, не думать ни о чем.
– Вот ведь как она любит Его! Как она ждет Его! Какое наслаждение дает Он ей! Как она верна Ему! Не отдаст Он ее никому! Мне не отдаст!.. – на глаза навернулись слезы. Даже не заметил, что она уже проснулась и ласково смотрит на него:
– Дима! Димочка! Как хорошо было с тобой! Ты такой!.. Иди ко мне, любимый… - она обняла его и долго, чувственно целовала.
Вдруг забеспокоилась.
– Что с тобой? Ты плачешь? – у него по щекам стекала слеза. – Дима! Почему ты в одежде?
– Это не я был с тобой, Оля! Не я…
– Как не ты? Но ведь… - ее лицо потемнело, в глазах угас огонек.
– Анто-о-он! Опять?.. Ну почему ты меня не отпускаешь? – она с бурными горькими рыданиями уткнулась ему в плечо. – Я не могу больше, Дима! Он не подпускает тебя ко мне! Он не хочет, чтобы я любила!!!
– А ты, Оля? Ты хочешь любить?
Она горько плакала. Долго ничего не отвечала. Вдруг ему почудились тихие слова:
– Я уже люблю…
Он сжал ее в объятиях.
– Оля! Правда?
– Да, Дима! – она неожиданно успокоилась, вытерла слезы. – Только не будет нам счастья! Антон не даст…
– Да что нам Антон? Ведь мы любим?
– Любим!..
* * * * *
На следующий день Дима, Аня и Ольга, пробирались чуть заметной узкой тропой по густому лиственному лесу. Незаметно тропинка становилась шире и уже превращалась в небольшую лесную дорожку, петлявшую среди раскидистых деревьев и теряющуюся в высоких зарослях кустарников.
Где-то, далеко впереди, среди непроходимых болот и лесных озер, притаился загадочный скит святого старца Феодосия.
Долго шли, запинаясь о коренья, беспрестанно спотыкаясь и оступаясь. Крупные рыжие комары безжалостно впивались в непокрытые участки тела. Низкие ветви бесцеремонно задевали лицо, хватали шелестящими листьями одежду, упруго отскакивали, недовольно раскачиваясь вслед.