Цветы в небе
Шрифт:
– Так это твои фотографии? – восхищённо отдаёт должное моей дочке Елисей. – Ты настоящий талант! Я думал, что какая-нибудь дорогая знаменитость снимала… Еськин! Не сваливай всё на неё. Без подписи я бы не споткнулся о тебя. Еськин Роман… Как мимо такого было пройти, если я – Еська? Мне же прямым текстом роман с таким мужчиной предложили.
– Еська? Ха-ха-ха! – Любаша забывает о слезах. – Еська, а я вообще – Еськина Любовь! Как
– Ничего против не имею! Я тебя уже обожаю, спасибо за тот снимок!
– Ну не знаю, Елисей – папка вон не рад совсем. А я – за него! Так как ты без приглашения к нам прорвался?
– Просто ехал за ним, а потом прилип как банный лист к… мокрой… жопе… – и облизывается быстро. Етиж пассатиж.
Любаша вскакивает с места:
– Я вижу, вам надо бы отношения выяснить, мальчики. Пойду-ка я за кефирчиком схожу. Часика на полтора, хорошо? – и вылетает за дверь, захватив рюкзачок и телефон.
А я только рот открываю-закрываю, да рукой вяло помахиваю.
– Ну, показывай, где живёшь? – Если бы не знал королевича, подумал бы, что он немного смущён.
– Бассейн у меня в отпуске, в тридцати комнатах капитальный ремонт. В оставшихся двух мы и живём.
Еська хмыкает на мой сарказм и заходит в "зал" – большую комнату занимает Любаша, когда живёт у меня.
– Ё-о-о-о-баный насос, Еськин, это охуенно!!! Что это?!. Откуда?
По всей комнате, под потолком плывут флотилии разномастных дирижаблей – от реальных исторических моделей до фантастических крылатых чудовищ, ощетинившихся крошечными, но грозными пушечками.
– Это мои. Хобби такое, профдеформированное.
– Ты рили их сам делал?! – королевич готов из штанов выпрыгнуть. – Еськин, ты просто охуенен, ты знаешь об этом? Если бы я раньше не запал, то запал бы сейчас!
Еська благоговейно склоняется над столом у окна, где ёжится сложной конструкцией недоделанный экземпляр. Блин. Я позволил ему прийти с одной целью – оттолкнуть нищенской обстановкой тесной конуры. Думал, что мальчик, привыкший к роскоши гигантских особняков, разочаруется в человеке, живущем в вонючем тёмном подъезде.
– Еськин! Продай один, а? Хочу такой себе!
Ненасытный барчук. Рефлекс заграбастывать всё, за что глаз цепляется. Сажусь на диван, подогнув ноги по-турецки. Надо начинать серьёзный разговор:
– Есь, не обманывайся. Может здесь он и выглядит большим, романтичным и привлекательным, но в твоей комнате он станет маленьким, потрёпанным
и неказистым. Как я…– О-о-о! Начинается!.
Елисей резво и решительно плюхается рядом, почти на меня, в развороте успев облапить, рывком притиснуть к себе и накрыть мой приоткрытый рот горячими мокрыми губами.
Одним мгновением теряю под собой опору, будто в небо шагнул. И бесполезно хвататься пальцами за воздух…
Сладкий. Терпковатый вкус проклятого китайского чая… Нежный и тёплый. Заливается внутрь, вымывает, согревает… Какой мягкий язык. Невероятно. Не могу дышать, будто лечу и лечу вниз, набирая скорость, а парашют всё не раскрывается… Запаска… Должна сработать, должна… Быстрее… Иначе мне конец!
ТРЕНЬ! ТРЕНЬ-ТРЕНЬ! У-У-У-Ы-Ы-Ы-Ы…
Запаска выпрастывается в воздух Еськиным жутким рингтоном, резко выдирая меня в мир живых. Ни слова не говоря, выворачиваю его руку болевым приёмом и волоку к двери.
– Пошёл к чёрту! – приваливаюсь к захлопнувшейся двери. Меня трясёт, и это только начало. Губы горят, всё тело корёжит желанием настолько диким, что впору лезть на стену. Сколько сил, километров нервов и литров крови ушло, чтобы унять эти чувства, от которых в жизни у меня одни беды… И всё по новой?..
Я не знал, что можно ниже пасть,
Но поддался на твою страсть.
Ты петли на шее держишь нить…
Так ответь же – как мне дальше жить?!.
Жидкий шёлк кудрей в руке сжать —
В унисон с тобою застонать…
Я не знал, что можно ниже пасть,
Раз отведав поцелуя сласть…
Глава 3. "Заросло васильками небо…" Гнев
Незнакомое чувство – не хочу ехать на работу. Обычно чем ближе подъезжаю к аэроклубу, тем легче на душе. А сейчас… Будто за каждый километр по камню за пазуху кладу.
Вот бы взять отпуск и Любашу, да свалить на недельку в леса, на турбазу… Побродили бы с ней по заповедным местам – она бы всласть поснимала причудливый бурелом в чаще, мшистые мрачные камни вдоль лесных тропинок недалеко от реки…
Конец ознакомительного фрагмента.