Цветы зла. Продолжение Крайней мазы

– Послушайте, Ярослав Юрьевич, - мягко улыбнулся Смирнов.
– Знаете, в чем ваша ошибка?

– В чем?
– автоматически спросил гость, уже, видимо, решивший откланяться.

– В том, что вы считаете нас мм... собеседниками, что ли... А мы - профессионалы, день работы которых стоит тысячу долларов. Если вы накинете еще пятьсот за утонченность общения и политес, мы готовы отложить на час визит другого нашего клиента.

– Да, у нее были любовники, - подумав, сказал Дикий.
– Точнее, любовник. Он владелец небольшого ресторана на Тверской...

– Имя, фамилия, наклонности?
– спросил Смирнов, чуть было не добавив "явки".

– Владимир Эгисиани, отчества не знаю, - сказал Дикий, что-то в себе преодолев.

– Грузин по отцу. Уверен, что принадлежит к грузинской мафии. Ведет себя крайне самоуверенно...

– Откуда у вас эти сведения?
– спросила Марья Ивановна.

– Он бывал у нас на даче. Заезжал за Кристиной...

– И вы его не подозреваете в ее убийстве?

– Нет...

– Почему?

– Он приезжал потом... На двух машинах, набитых головорезами... Не постучав, они ворвались в дом, закрыли Лену в кладовке, меня привязали к каминной решетке. Потом Эгисиани приказал людям зажечь камин, принести бензина в канистре. Когда это было сделано, отправил их трясти соседей...

– Понятно. Что было дальше?

– Ударив меня в лицо, Эгисиани заявил, что это я отравил Кристину, и потому он сожжет меня в камине.

– Камин, как я понимаю, остался холодным?

– Да...

– И после этого вы решили, что не он убил вашу жену...

– Он так себя вел... Вы когда-нибудь видели, чтобы кавказцы плакали из-за женщины? Нет, это не он.

– А как он поверил, что не вы убийца?

– Лена каким-то образом смогла выбраться из чулана. Эгисиани в это время, полив дрова бензином, сидел напротив меня в кресле. А она, бледная, встала передо мной, обхватила ручонками, и закричала: "Не трогай моего папу! Это не он убил маму, это ты, ты убил ее!"

У Дикого по щекам потекли две слезинки. Он не вытер их и не спрятал лица. Марья Ивановна, оставаясь беспристрастной, спросила:

– На суде рассматривалось заявление вашей дочери? Я имею в виду заявление, что именно Эгисиани убил ее мать?

Дикий секунду смотрел, ничего не понимая, затем механически отер ладонью щеки и пробормотал:

– Да, рассматривалось. Но у Эгисиани было алиби: в момент убийства он и все его подручные находились на свадьбе, причем Эгисиани был свидетелем и все это мероприятие, естественно снималось на видеопленку. К тому же суд не обнаружил у него серьезных мотивов.

– У нас с вами остается еще четверть часа, - Смирнов бросил взгляд на настенные часы.
– Нам понадобятся ваши координаты... Телефоны, адреса и тому подобное.

– Надо будет осмотреть вашу дачу...
– объяснила Марья Ивановна, о чем-то раздумывая.
– Мы должны знать в какой обстановке все произошло.

– Да, конечно, - кивнул Ярослав Юрьевич, доставая бумажник.
– В настоящее время я живу там с Вероникой Анатольевной и дочерью. Леночка еще не вполне оправилась после смерти матери.

– Еще мы, возможно, захотим осмотреть дачу Регины. Это можно будет сделать?

Дикий достал из кармана связку ключей, вызволил один и передал Смирнову: - Он от ворот дачи. Ключ от дачного дома под ковриком у входа. Думаю, я могу идти?

3.

Они сидели за столом. Посередине его возвышалась стопка купюр.

– Ты и в самом деле догадываешься, кто убил Кристину?
– спросила Марья Ивановна.

– На сорок пять с половиной процентов.

– Ну и кто это, по-твоему, сделал?

– Не скажу.

– Предлагаешь мне соцсоревнование?

– Нет, просто я не вполне уверен в своей гипотезе и хочу подстраховаться твоим самостоятельным умом.

– Ты просто хочешь выиграть один, хочешь подмять меня под себя...

– Когда я приду к мнению, что не могу подмять тебя под себя, то уйду, понурив голову.

– Мне кажется, что ты отводишь мне роль миссис Хадсон.

– Нет, я предлагаю тебе роль друга-соперника. А если дело решишь ты, то я с превеликим удовольствием стану твоей миссис Хадсон, и буду готовить тебе по утрам овсяную кашку.

– Нет, ты все-таки фрукт.

– Ну, фрукт, а что?

– Да то, что ты мнишь из себя бог весть кого, а с людьми обращаться не умеешь. Этот несчастный Ярослав Юрьевич два раза порывался уйти...

– Что есть, то есть. Нет у меня обходительности... И откуда ей взяться? Столько лет на геологоразведке проработал...

– Значит, договариваемся: с людьми буду работать я. А если сочту нужным, буду подпускать тебя с твоей солдафонской прямолинейностью и площадным юмором.

– Ты будешь работать с определенными людьми. С гангстерами, владельцами магазинов и ресторанов. А с остальными буду работать я.

– Идет, - согласилась Марья Ивановна, стараясь представить владельца ресторана Эгисиани.

– Что будешь делать завтра?
– Евгений Ильич догадался, о чем думает женщина.

– Я еще не решила, кого назначить убийцей... Разве этого Эгисиани? Он мог намеренно устроить этот спектакль с камином...

– Хочешь поехать к нему?

– А что? Грузины мне всегда нравились. Правда, меньше научных сотрудников.

– Из-за того, что они не считают, сколько тонн дезодорантов для туалета покупают их жены?

– Я думаю, они считают - рассмеялась Марья.
– Все мужчины, неуверенные в завтрашнем дне, считают, сколько жены потратили на косметику и бытовую химию.

– Я куплю тебе завтра упаковку дезодорантов и всяких там кривошеих уточек для унитаза.

– Ни в коем случае! Ты купишь самое дешевое, и наш дом будет пахнуть ароматизированным хозяйственным мылом. И не только дом, но и я сама. А ты хочешь, чтобы я пахла хозяйственным мылом?

Смирнов подсел к супруге, склонил голову к ее плечу и медленно втянул в себя воздух. Сознание его помутилось - Марья Ивановна пахла божественным женским естеством и еще чем-то, очень тонким и загадочным. Чтобы прийти в себя Евгений Ильич прикусил мочку ушка женщины. Сережка с маленьким изумрудом, так идущим к ее зеленым глазам, оказалась меж его губ. Губы обхватили сережку и начали призывно теребить.

– Отстань, сегодня ни-ни!
– отстранилась Марья Ивановна.

Эти "ни-ни" начались к концу медового месяца. Три недели Евгений Ильич и Мария Ивановна проводили в постели большую часть суток. В начале четвертой Марья Ивановна сказала:

– Ты знаешь, что мне по этому поводу говорила мама?

Мама у Марьи Ивановны была неординарная. С молодых ногтей она учила свою дочь быть женщиной.

– Интересно послушать...

Смирнову везло с женами, но с тещами - никогда. Первая его панически боялась и называла на "вы". Вторая была просто противной. Третья разводила дурно пахнувших норок и время от времени просила их свежевать. Четвертая, почти одногодка, была ничего себе, но шляхетской высокомерностью и наговорами успешно подменяла, несомненно, женский к нему интерес. Но пятой -умной, подготовившей для него прекрасную жену, да к тому же еще покойницей - Бог его просто одарил.