Цветы зла

ЭКЗОТИЧЕСКИЙ АРОМАТ

Когда в осенний день, с закрытыми глазами, Грудь теплую твою вдыхаю я без слов, Сияет предо мной счастливых берегов Блеск ослепительный под вечными лучами. Видны мне острова, овеянные снами, Деревья странные и гроздья их плодов, Мужчины стройные, как пальмы средь садов, И жены с чистыми, невинными очами. Мчась запаху вослед в прелестную страну, Я вижу гавани заснувшую волну И белых парусов обветренные стаи, Меж тем как аромат неведомых кустов, Плывя по воздуху и грудь мою вздымая, Сливается в душе с напевами гребцов.

ВОЛОСЫ

Руно волнистое, нависшие покровы! О кудри! Аромат и томный, и густой! Восторг! Чтоб населить сегодня мрак алькова Заснувшим в волосах дыханием былого, Я ими, как платком, повею пред собой. Ленивой Азии и Африки бессонной Далекий мир и зов почти забытых вод Живут в твоей тени, лес странно благовонный. Как у других плывет по звукам ум плененный, Так мой, любовь моя, по запахам плывет. Уйду я в те края, где люди под горящей Лазурью соками и негою полны. О косы, будьте мне вы зыбью, в даль стремящей! Ты, море темное, содержишь сон слепящий Ветрил, гребцов, и мачт, и пламенной волны: Там гавань шумная, где дух мой пьет глотками Большими запахи, и звуки, и цвета, Где корабли скользят багряными струями, Объятия раскрыв пред жгучими лучами Небес, где синева от века разлита. Я погружусь лицом в дурманящий и черный Тот океан, в себя вмещающий другой, Мой изощренный ум под ласкою повторной Зыбей вас вновь найдет, дни лени плодотворной, Качанье вечное и сладостный покой! Ночь синяя волос, раскинутые тени, Вы возвратили мне лазурный небосклон. Прильнувши к локонам в безмолвном упоеньи, Я слышу мускуса и дегтя дуновенье И слитым запахом их сладко опьянен. Склоняясь без конца над гривою густою, Я жемчуг и рубин рассыплю щедро в ней, Чтоб никогда к мольбам ты не была глухою! Ведь ты оазис снов и чаша, что порою Поит меня вином моих прошедших дней!

«Как небо я тебя ночное обожаю…»

Как небо я тебя ночное обожаю, Сосуд печальных грез, красавица немая. Ты от меня бежишь, но я тем горячей Люблю тебя, мой друг, краса моих ночей, Чем ты насмешливей скрываешься за дали, Которые рукам обнять лазурь не дали. Иду на приступ я и лезу смело в бой, Как жадный хор червей на труп идет войной, И даже полюбил, зверь сумрачно-жестокий, Холодность я твою, как дар прекрасный Рока!

«Всё человечество зовешь под сень алькова…»

Всё человечество зовешь под сень алькова, Жена нечистая! И каждый вечер снова Ты сердце новое должна зубами рвать, Чтоб вероломную игру не забывать. Глаза, горящие, как факелы гуляний Народных иль витрин зазывное сиянье, Себе присвоили чужие им права, Не знавши никогда, в чем смысл их торжества. Слепое существо, глухое к состраданью, Кровь мира пьющее, жестокое созданье, Ужель пред зеркалом не ведаешь стыда И в нем твои красы не меркнут никогда? Ужели всё то зло, которому все годы Ты служишь, не страшит тебя, когда Природа Для тайных замыслов своих тебя берет, Греховная жена, и власть тебе дает, — Тебе, презренная, — чтоб мог родиться гений? Величье подлое! Державное паденье!

SЕD NОN SАTIАTА

Богиня странная, как ночи — ты темна И дышишь мускусом и пряною геранью; Тропических лесов, должно быть, ты созданье, Колдунья черная, и в полночь рождена. Mне слаще опия, алоя и вина Твоих горячих уст пьянящие лобзанья; Когда к тебе летит толпа моих желаний, В колодце глаз твоих тоска утолена. Из этих черных глаз, сверкающих и жадных, Лей меньше пламени, мой демон беспощадный; Не Стикс я, чтоб тебя раз девять обнимать, Увы, и не могу, распутная Мегера, Несть Прозерпины дар, чтоб пыл твой обуздать, На ложе адское, взамен даров Венеры!

«Одежды светлые ее текут волной…»

Одежды светлые ее текут волной, И шаг размеренный похож на танец сонный, Как пляска длинных змей, которых пред толпой Факиры на жезлах качают монотонно. Как грустные пески и даль степей нагих, Людскому чуждые страданию и стону, Как сеть широкая безбрежных волн морских, Она живет без грез душой непробужденной. Шлифованной рудой блестит прелестный глаз, И в этом существе таинственно-ленивом, Где ангел девственный слит с сфинксом молчаливым, Где всё лишь золото, блеск стали и алмаз, Сияет навсегда, как звездный свет холодный, Ненужною красой лик женщины бесплодной.

ПЛЯШУЩАЯ ЗМЕЯ

Как я люблю, о друг мой томный, Наблюдать, когда Упругий стан твой кожей темной Блещет, как звезда. По волосам твоим смолистым, Черным и густым, По знойным их морям душистым, По волнам живым, Как ветром утра пробужденный Призрак корабля, Я ухожу душою сонной В дальние края. Твои глаза, где мысли скрытой Не дано гореть, Два зеркала, в которых слиты Золото и медь. Когда мелькаешь обнаженной Мерною ступней, Ты кажешься мне прирученной Пляшущей змеей. И голова младая, ленью Отягощена, Напоминает мне движенья Юного слона. А тело плавно подражает Качке кораблей, Когда они в волнах ныряют Краем тонких рей. Когда ты влагой уст влюбленных Смочишь край зубов, Как водами рек, напоенных Снегом ледников, Тогда душа моя вкушает Терпкое вино, И небо звездное стекает К сердцу мне на дно.

ПАДАЛЬ

Ты помнишь ли, мой друг, что видел я с тобою В один из теплых летних дней: Ту падаль гнусную, у горки под сосною Лежавшую, среди камней? Задравши ноги вверх блудницею позорной, Ядами жгучими полна, Валялась без стыда она, дыша тлетворно, И будто ласкам отдана. И солнца луч сиял над падалью гниющей, Чтоб, растопясь, она могла Вернуть сторицею Природе всемогущей Всё, что в одно она слила. Глядели небеса на труп, их сердцу милый, Цветком готовый расцвести. Зловонием таким несло, что поспешила Ты, вся бледнея, отойти. Над вздутым животом летали мухи тучей, И выходили чередой Полки червей, слюной стекающих тягучей По этой ветоши живой. То восходило всё, то падало, как волны, И труп сухим огнем трещал. Казалось нам, что он, дыханьем слабым полный, Всё разрастался и вспухал. И мир тот издавал невнятный шум упорный, Как дождь и ветер средь ветвей Иль рожь сыпучая, когда крестьянин зерна Бросает веялкой своей. Всё становилось сном, стирались очертанья, Как будто образы картин Заброшенных, чей смысл в своем воспоминаньи Творец воссоздает один. За скалы убежав, скрывался пес голодный И ждал, поджавши хвост меж ног, Ухода нашего, чтоб оторвать свободно Им недоеденный кусок. — И всё же будешь ты такой, как мерзость эта, В которой всё — чума и гной, Звезда моих очей, луч солнечного света, Ты, моя страсть и ангел мой! Да, будешь ты такой, царица вожделений, Когда, заслыша Смерти зов, Уйдешь ты, под травой и зеленью растений, Тлеть одиноко средь гробов. Тогда, моя краса, скажи толпе проворной Тебя съедающих червей, Что образ я храню и лик нерукотворный Уж разложившихся страстей!

DЕ РRОFUNDIS СLАМАVI

Молю о жалости, единая Отрада, Со дна угрюмых бездн, где сердце пленено. То мрачный мир, кругом всё сыро и темно, И в сумраке плывут неведомые гады. Шесть месяцев царит там солнце без тепла, Других шесть месяцев земля покрыта тенью: В полярной той стране одно лишь оскуденье; — Ни зелени, ни струй, ни птичьего крыла! На свете ничего ужасней быть не может Той ночи, с Хаосом первоначальным схожей, И злой холодности тех ледяных лучей; Завидую судьбе последних я зверей, Могущих в сне тупом забыть земное бремя, Так медленно клубок разматывает время!

ВАМПИР

О ты, которая ножом Мне сердце скорбное пронзила И, словно стадо бесов, в нем Всё размела и истребила. Ты, для кого душа моя Постелью стала и владеньем, К тебе навек прикован я, Как каторжник к своим мученьям, Как игрока упрямый взор К столу, как пьяница к стакану, Как падаль к червю, и не стану Скрывать проклятый мой позор! Я попросил кинжал проворный Вернуть мне волю прежних дней; Я захотел, чтоб яд тлетворный Помог трусливости моей. Увы! от яда и кинжала Мне был презрительный ответ: «Судьбе ничтожный раб не жалок, И для тебя свободы нет. Безумец! — Если мы, оковы Разбив, тебя освободим, Ведь поцелуем ты своим Труп воскресишь вампира снова!»

ЛЕТА

На сердце мне приляг, душа глухая, Любимый тигр, ленивый, томный зверь. Я погрузить ладонь хочу теперь Во тьму волос, их трепетно лаская. В душистые одежды я твои Вновь погрузить главу хочу больную, Вдыхая вновь, как розу неживую, Дух сладостный былой моей любви. Я спать хочу! Мне жизнь уж надоела! В пленительном, как Смерть глубоком сне, Свой поцелуй прижму я в тишине К холодному, сверкающему телу. Чтоб заглушить мой утомленный стон, Я падаю к тебе в изнеможеньи, В твоих устах река течет забвенья, И Летой ласк твоих я упоен. Моей судьбе, отныне мне желанной, Я предался, принявший свой удел Покорный раб, который захотел Разжечь огонь, ему на пытку данный. Я буду пить, чтоб горе без следа Залить, яды снотворные, подруга, Припав к концам груди твоей упругой, Сердечных мук не знавшей никогда!