Цыганское проклятье

Алексей проследил за его рукой и нервно сглотнул, жадно вглядываясь в девичий силуэт.

Мария стояла к нему спиной и о чем-то разговаривала с вихрастым парнем. Тот держал в руках исписанный лист и тыкал в него пальцем, что-то объясняя. На этот раз девушка была одета в короткий полушубок, отороченный мехом. Из-под него виднелось длинное серое платье, волосы убраны под шаль.

– Это и есть твоя невеста, барин? – Игнат недоверчиво хмыкнул. – Монахиня какая-то, а не генеральская дочка.

– Да она это. Не сомневайтесь, – напомнил о своем присутствии работяга. Наклонился и, кряхтя, взвалил на плечо бревно. – Некогда мне с вами лясы точить, господа хорошие. Уж извиняйте. Работать надо.

Некоторое время Алексей стоял неподвижно, боясь окликнуть ту, что являлась к нему каждую ночь во снах, чей запах он помнил и сейчас: жасмин и едва уловимый сладковатый запах кожи – не духи, которыми было модно теперь обливаться, а естественный аромат, который хочется вдыхать снова и снова.

– Слышь, барин? Ты пока истуканом прикидываешься, я пойду свечку запалю.

– Стой, Игнат, я с тобой! – крикнул Алексей в спину удаляющемуся ямщику, не решаясь признаться даже самому себе, что до дрожи в коленях боится подойти к Марии.

В церкви было тепло, пахло воском и ладаном. Шаги гулким эхом разлетались под сводами. Святые с икон смотрели строго, но не зло. Игнат перекрестился и посмотрел на Алексея. Тот неуклюже повторил его действия, потому как до сего дня не молился никогда. Хотя матушка и была верующей, но Алексея в основном воспитывал отец, считавший, что самое важное для мужчины – уметь защитить себя и своих близких. А лоб перед иконами разбивать – какой в том прок?

Игнат усмехнулся, но говорить ничего не стал.

Навстречу им вышел высокий бледный мужчина с блестящими черными глазами. Он был облачен в рясу священника, на груди висел массивный серебряный крест.

– Здравствуй, батюшка, – первым начал Игнат, – дозволишь помолиться? А то смотрю, пустует обитель. Может, не рады здесь гостям?

– И вам здравия, добрые люди. Храм Божий открыт для каждого. У нас тут стройка вовсю идет, вот народ и не спешит пока. Как только монастырь возведем, даст Бог к лету, так и прихожане пойдут. А вы к нам какими судьбами? Вижу, не сухаревские, а, кроме усадьбы Русаловых, поблизости и нет ничего.

– А правда, что Русалов дочку замуж выдает? – Игнат не мог скрыть своего любопытства.

– Откуда такие слухи пошли?

– Да вот, работники ваши сообщили. – Он никак не унимался, и Алексей с трудом подавил в себе желание отправить его на улицу.

– Сплетни это. – Священник махнул рукой. – Вы помолиться хотели. Я мешать не буду, выйду на воздух, погода стоит хорошая, мороз вроде спал.

– Странный он какой-то, – заговорщицки пробормотал Игнат, как только за священником закрылась дверь, – глазищи видал какие черные? Как у цыгана какого-то.

– Ты лучше за своим языком следи, а не за чужими глазищами. Как там говорится, не суди, да не судим будешь? Правильно?

– Правильно, барин. – Игнат, кажется, обиделся и сразу перевел тему: – Ты за здоровье если просить хочешь, то вон, к Пантелеймону ступай.

– А если не о здоровье? – Алексей взглянул на скорбный лик святого.

– Будет здоровье, остальное приложится, – философски заявил Игнат.

– Может, я о любви просить хочу?

– Тогда это к Петру и Февронье, только нету здесь их иконы. Проси своими словами, барин, у всех святых и Спасителя.

Никогда Алексей не обращался к Богу, а вот теперь решил, что не от кого больше помощи ждать. Говорят, он всемогущ и справедлив.

Вспомнив, как крестился давеча Игнат, Алексей тоже осенил себя знамением. По телу пробежала едва ощутимая дрожь, и где-то в груди защемило. Сердцу вдруг стало горячо. Алексей вспомнил, что в левом кармане у него лежит ожерелье Марьи. Пальцы нащупали металл и потянули. Рубины вспыхнули яркими огнями, отражая блики свечей.

Сжав украшение в кулаке, он мысленно стал просить святых о помощи. Может, они смягчат сердце юной Марии Русаловой, и она не откажет ему.

Массивная дверь за спиной едва слышно скрипнула, впуская вместе с холодом звонкий девичий голос, от которого стали ватными колени.

– Павел, я, пожалуй, пойду домой. С архитектором все обсудили, мне его план понравился.

Алексей медленно, точно во сне, сунул ожерелье в карман и обернулся, во все глаза разглядывая потерянную нимфу. Даже в обычной шали, даже в монашеском сером платье она не потеряла очарования. Сердце юноши колотилось так, что грозило выскочить из груди, а рубины, что он держал в кулаке в кармане, нагрелись так, что почти прожгли в нем дыру.

– Мария, здравствуй! – Тяжелый язык едва поворачивался в мгновенно пересохшем рту.

Глаза девушки широко открылись. Мгновение она стояла, разглядывая его, точно призрака, а затем бросилась к двери.

Ну уж нет! На этот раз он так просто ее не отпустит!

Выбежав на морозный воздух, он на миг прикрыл рукой глаза, спасаясь от лучей солнца, а когда смог оглядеться, девушки уже нигде не было. Он какое-то время кружил по церковному двору, но нигде не обнаружил пропажи.

– Барин, ты чего мечешься, как заяц меж волков? Монашку свою потерял?

– Игнат, ты видел, куда она пошла? – Алексей подбежал к кучеру и схватил того за грудки. – Отвечай.

– Ты чего взбеленился, барин? Видел ее в окне мельком. Она церковь кругом обошла, так что во дворе не ищи.

Алексей кинулся в указанном направлении, туда, где к церкви подступал лес. На девственно чистом снегу виднелась вереница следов. Они обрывались у белой стены, словно тот, кто здесь был, прошел сквозь стену.

Что за чертовщина?

Подойдя ближе, Алексей увидел, что в стене имелась незаметная дверца, вот только ни замка, ни ручки на ней не было.

– Игнат! – обернулся Алексей к стоявшему неподалеку ямщику. – Найди мне священника.

– Зачем искать? Вот он я. – Неожиданно потайная дверца распахнулась, выпуская священника Павла. – Выходил и слова ваши услышал. Что нужно?

Алексей вздрогнул, обернулся: