Д`Артаньян - гвардеец кардинала. Тень над короной Франции (книга вторая)

И тут он вспомнил об испытанном средстве, способном смягчить самое черствое сердце любого судейского.

— Прикажите этим медведям меня отпустить, — сказал он как мог спокойнее. — Я хочу продемонстрировать вам неоспоримые доказательства своей невиновности…

— А вы будете себя хорошо вести? — осведомился судья с хитрой улыбкой.

— Куда уж лучше, — сказал д'Артаньян.

Почувствовав, как после знака судьи разжались железные клещи, мертвой хваткой сжимавшие его руки, он потряс локтями, восстанавливая нарушенное кровообращение, потом, стараясь не делать резких движений — как вел бы себя со злющей пастушьей овчаркой, на которую его стражи чрезвычайно походили, — достал из кармана туго набитый кошелек, ослабил завязки и продемонстрировал кучку золотых монет внутри.

— Видите, сколько доказательств? — спросил он. — Одно к одному, из доброго золота…

Его пленители переглянулись. Д'Артаньян мог бы поклясться, что в глазах у них светились непритворное сожаление и алчность, — но судья, решительно встряхнув головой, словно отгоняя наваждение, решительно сказал:

— Эти штучки у вас не пройдут, дорогой фехтовальщик и распространитель слухов. Английские судейские чиновники, надо вам знать, неподкупны…

Взгляд его по-прежнему был прикован к золоту в туго набитом кошельке, показалось даже, что у него вот-вот потечет слюна на подбородок, как у голодной собаки. Но он, превозмогши себя поистине титаническими усилиями, повторил:

— Английские судебные чиновники, надо вам знать, неподкупны!

— Все, как один! — тенорком поддержал Марло, с сожалением провожая взглядом исчезнувший в кармане д'Артаньяна кошелек. — Снизу и доверху, от коронного судьи до последнего служителя!

«Но ведь этого не может быть! — мысленно возопил д'Артаньян. — Во Франции брали, как миленькие, в Нидерландах брали, не чинясь, а эти… У них же вот-вот глаза выскочат, Марло едва не подавился голодной слюной… Что же тут происходит? Им хочется — но не берут…»

— Полагаю, вам понятно ваше положение? — хмуро поинтересовался судья, шумно захлопнув толстенную книгу, отчего взлетело облачко сухой пыли. — Ваша личность установлена окончательно и бесповоротно, положение ваше печальнее некуда. Вы виновны во вторичном совершении преступления, за которое уже однажды были задержаны, что по английским законам влечет смертную казнь без особых разбирательств и церемоний. Собственно говоря, ничто мне не мешает завтра же — а то и сегодня — отправить вас в Тайберн, где вам смахнут голову добрым английским топором так легко и быстро, как мальчишка сносит головку одуванчика…

— А то и быстрее, — угрюмо подхватил Марло. — А предварительно вас на всякий случай подвесят на дыбу — вдруг да под давлением неопровержимых обстоятельств сознаетесь еще в каких-нибудь гнусных преступлениях…

— Господа, — серьезно сказал д'Артаньян. — Вы, часом, не сошли с ума? Я поименно перечисляю всех, кто может удостоверить мою личность, у вас в столе лежит бумага, опять-таки мою личность полностью удостоверяющая…

— У меня в столе? — поднял брови судья в наигранном изумлении. — Марло, что он такое несет? Вы видели, как я брал у него какую бы то ни было бумагу и клал в стол?

— Ничего подобного в жизни не видел, — поторопился заверить Марло.

— Довольно нам слушать ваши глупости, — сказал судья категорическим тоном. — Мы сегодня еще не завтракали из-за вашей милости… Уяснили себе положение? Голову вам оттяпать легче легкого. А посему подумайте как следует в уютной и тихой камере на одного постояльца, вдруг да и надумаете что…

Он махнул бородачам, и те, вновь вцепившись д'Артаньяну в локти, поволокли его к двери, как лиса уносит из курятника похищенного петуха…

Глава восьмая Старый добрый знакомый

Часы д'Артаньяна неопровержимо свидетельствовали, что он провел в камере три часа, и они, вне всяких сомнений, были исправны, но все равно гасконцу казалось, что механизм врет и он прозябает тут целую вечность. Он то присаживался на колченогий табурет, то принимался яростно мерить шагами камеру по всем направлениям, то стучал кулаками в дверь, на что не следовало никакой реакции.

Он уже понимал, что влип крепко. Поначалу теплилась успокоительная догадка, что все дело в примитивной ошибке, что д'Артаньяну выпало несчастье быть как две капли воды похожим на некоего бродягу родом из Франции, фехтовальщика и распространителя слухов. Но понемногу он стал понимать, что от этой мысли придется отказаться.

Во-первых, судья, несомненно златолюбивый, как царь Мидас, отказался от денег, хотя при этом и претерпел немалые душевные муки. Во-вторых, он походил не на самодура, не желавшего слушать никаких оправданий, а скорее уж на законченного прохвоста, прилежно выполнявшего чьи-то инструкции. И, в-третьих, д'Артаньяна к нему доставили не туповатые городские стражники, в самом деле способные обознаться, а люди милорда Винтера по его собственному категорическому приказу, отданному еще вчера. Все это, вместе взятое, заставляло думать, что д'Артаньян стал жертвой какой-то изощренной интриги. Что история с двойником-бродягой была высосана из пальца, сочинена на скорую руку… но это мало что меняло в его печальном положении. Относиться к угрозам судьи наплевательски никак не следовало — ему и в самом деле подробно и наглядно доказали, что могут сотворить с ним все, что душеньке угодно. Потому что некому прийти на помощь, никто не заступится, извлечь его отсюда могла бы разве что вооруженная сила, а где ее прикажете взять? Вот так положеньице, и алмазные подвески в мешочке на шее жгут грудь, как раскаленные угли…

Когда с той стороны двери тягуче заскрипел засов, д'Артаньян, как ни странно, возликовал — в его смутном положении появилась хоть какая-то определенность…

Сначала вошли давешние дикие бородачи и стали перед д'Артаньяном с тем же видом хорошо обученных пастушеских собак, следящих за каждым движением глупой овцы.

Потом в распахнутой двери появился милорд Винтер собственной персоной, изящный щеголь, опираясь на украшенную лентами трость с золотым набалдашником. Он аккуратно прикрыл за собой дверь и непринужденно произнес:

— Боже мой, какая встреча, д'Артаньян! Как вас только угораздило попасть к нашим церберам? Вы молчите, смотрите на меня исподлобья… Отчего?

Не двигаясь с места — он уже оценил в должной степени ловкость и проворство казавшихся неуклюжими бородачей, — д'Артаньян спокойно сказал:

— Потому что у меня есть сильные подозрения касательно вашей роли во всем происшедшем. Сдается мне, вы к моим невзгодам имеете самое прямое отношение…

— После нашего знакомства я очень быстро понял, что вы умный и проницательный человек, несмотря на ваш юный возраст, — сказал Винтер. — Что делает вас особенно опасным и заставляет относиться к вам со всей возможной серьезностью…

— Спасибо за похвалу, — угрюмо отозвался д'Артаньян.

— Поговорим же о наших делах. Мне совершенно ясно, что вы находитесь здесь по поручению кардинала… Кстати, не при вашем ли участии были украдены два подвеска с плеча герцога, прямо на балу? Или это всецело заслуга моей очаровательной невестки, миледи Кларик? Бьюсь об заклад, Ришелье хочет скомпрометировать вашу королеву… Что ж, неплохо задумано. Я бы сказал, изящно. Чувствуется рука подлинного мастера. Вы, быть может, не поверите, но я отношусь к кардиналу с огромным уважением — большого и острого ума человек, и служить ему, должно быть, одно удовольствие, не то что нашему Бекингэму, дурачку набитому, если откровенно…