Д`Артаньян - гвардеец кардинала. Тень над короной Франции (книга вторая)

Д'Артаньян вбежал в дом, предосторожности ради крича:

— Это я, это я!

И едва не столкнулся с Анной, спешившей навстречу с пистолетом в одной руке и шпагой в другой:

— Где он?

— Скрылся, — ответил д'Артаньян.

— Как же я промахнулась… Я целила прямо в голову…

— Случается, — сказал д'Артаньян. — Где Планше? Ага… Молодец, ты все-таки одного подстрелил…

— Я старался, сударь…

— Давайте отсюда побыстрее убираться, — сказал д'Артаньян. — Они могут передумать и вернуться… Вдруг у него есть еще сообщники поблизости? И потом, пожар совсем скоро разойдется так, что сюда сбежится вся округа. А объясняться придется нам, поскольку никого другого на эту роль не подберешь…

Планше первым выскочил наружу и громко позвал Лорме. Тот выехал верхом из распахнутой двери конюшни, пригибая голову, чтобы не удариться о притолоку, ведя в поводу остальных лошадей.

Круто развернув на месте своего английского жеребчика, д'Артаньян оглянулся. Представшая его взору картина была жуткой, величественной и притягательной одновременно — вся мельница, высоченное соружение, уже была объята тугими волнами золотистого пламени, гудевшего и трещавшего, пылающие крылья продолжали размеренно вращаться, чертя в ночном небе причудливые круги…

Он поневоле засмотрелся — и, не скоро опомнившись, погнал коня вслед за остальными.

Блуждать верхами в кромешной тьме по незнакомой местности было бы сущим безумием — кони могли поломать ноги, всадники могли сломать шеи. И они двинулись вдоль реки, где было чуточку светлее, над берегом, над отражавшимся в темной воде мириадом звезд. Ехали, пока пожарище не скрылось за горизонтом, — только небо в том месте долго еще оставалось светлым…

Погони не было — да ее и не особенно следовало опасаться. Без сомнения, нападавшие рассуждали точно так же, хорошо представляя, какие неудобства ждут тех, кто решится сломя голову носиться верхами по бездорожью…

В конце концов наткнулись на глубокий овраг, тянувшийся перпендикулярно реке. Лучшего укрытия до утра нельзя было и придумать. Найдя подходящий пологий уклон, осторожно свели вниз лошадей, держа их в поводу. До рассвета оставалось еще часа два.

Слуги с лошадьми деликатно расположились в отдалении, а д'Артаньян, вспомнив свои охотничьи странствия по лесам, отыскал подходящее деревце, нарубил шпагой веток, прикрыл эту кучу краем плаща и усадил девушку, закутав их обоих оставшейся половиной.

— У вас неплохо получается, — сказала Анна вяло. — Святой Мартин, да и только… [6]

Она прижалась к нему, положила голову на плечо. При других обстоятельствах д'Артаньян возликовал бы от счастья и немедленно приступил бы к планомерной осаде по всем правилам, но сейчас только полнейший идиот мог бы приставать к девушке со всякими глупостями, а идиотом наш гасконец никогда не был и прекрасно понимал, что момент совершенно не подходящий для излияния самых пылких и неподдельных чувств. Он просто сидел, крепко прижимая ее к себе одной рукой, и временами замирал от нежности, когда чувствовал щекой мимолетное прикосновение длинных ресниц. Как ни удивительно, сейчас ему всецело хватало и этого.

6

Святой Мартин отдал нищему половину своего плаща.

— Нужно было его убить, — тем же вялым голосом произнесла Анна.

— Пожалуй, — тихонько ответил д'Артаньян. — Я как-то промедлил, упустил момент… Помнил, что его нужно перехитрить, а не убивать. И эта наша миссия…

— Не упрекайте себя, Шарль. Вы ни в чем не виноваты, вы же ничего не знали…

— А вы? — не удержавшись, спросил д'Артаньян. — Вы же должны что-то знать… Он ведь вовсе не собирался перехватить разоблаченных шпионов кардинала, как следовало бы ожидать. Вы же должны были слышать — он назвал меня Арамисом и отступил именно потому, что я ему был необходим как орудие для убийства герцога и принца… Это превозмогло все остальное… Как ни жаждал он до вас добраться… Что ему от вас нужно? Это уже не кардинальская служба, тут что-то другое, дураку ясно…

— Вы неплохо соображаете, Шарль…

— Это ведь лежало на поверхности.

Анна долго молчала, и д'Артаньян уже стал думать, что никогда не узнает ответа. Звезды отражались в темной текучей воде, как в начале времен.

— Вы совершенно правы, — сказала она неожиданно. — К кардинальской службе это не имеет ровным счетом никакого отношения. Можно сказать, это семейное дело. — Д'Артаньян не увидел, а, скорее, почувствовал, как она легонько улыбнулась. — Семейное дело, и не более того.

— Черт возьми, какое он может иметь к вам отношение?

— Шарль… Он, надобно вам знать, — мой деверь. Младший брат моего покойного мужа. И… — ее голос зазвучал жестче, — и, как вы давно уже знаете, лорд Винтер, барон Шеффилд. Каковые титулы получил, согласно английскому праву, после смерти моего мужа, старшего сына и наследника как титулов, так и майората [7] . До этого он был лишь Генри Винтером, эсквайром [8] , и не более того…

7

Майорат — неотчуждаемое имущество (как правило, недвижимое), по английским законам целиком отходившее старшему сыну (он же обычно наследовал и фамильные титулы).

8

Эсквайр — в описываемое время так называли в Англии человека дворянского происхождения (со временем превратилось просто в вежливое обращение).

— Вы произнесли это таким тоном… — сказал д'Артаньян, — как будто хотели сказать…

— Сказать можно многое. Мне многое хотелось бы сказать… но у меня нет достаточных доказательств. Ни у меня, ни у кого бы то ни было еще. Одни пересуды, подозрения и нехорошие совпадения — то есть то, чего ни один суд в мире не примет к рассмотрению…

— Как умер ваш муж? — тихо спросил д'Артаньян.

— Совершенно неожиданно. Слуги услышали грохот падающего тела, вбежали в комнату и нашли его лежащим у стола. Рядом валялся разбитый стакан… — Она легонько передернулась, и д'Артаньян покрепче прижал ее к себе. — У него было белое как мел лицо, усеянное десятками крохотных ярко-алых точек… Ни один врач никогда прежде с таким не сталкивался. Воду из графина, правда, дали потом выпить собаке, но с ней ничего не произошло. Мнения врачей разделились. Одни, их было большинство, считали, что это какой-то неизвестный недуг. Двое других, наоборот, упорно придерживались мнения, что Роберта отравили. Беда в том, что никто никогда не слышал о яде, обладавшем бы подобным действием.

— И что же?

— А чего бы вы хотели? У меня было достаточно денег, и я пыталась хоть что-то узнать… Меня заверили, что нынешняя наука и нынешняя медицина просто не в состоянии обнаружить следы многих ядов, лишь один-два дают недвусмысленные признаки… Даже если это был яд, доказать невозможно. Подозреваемых не было вообще — вся многочисленная прислуга, все находившиеся в замке вроде бы вне подозрения…

— Но ведь на этом не кончилось?

— Почему вы так думаете?

— Чувствую, — сказал д'Артаньян.

— Правильно… Был один стряпчий, давний друг семьи и поверенный в делах моего мужа. Он был посвящен в семейные секреты даже гораздо более, чем я — мы были женаты всего-то менее года, я была совсем молоденькая, и ко мне относились без особой серьезности — быть может, вполне заслуженно… В общем, он со мной далеко не всем делился.

— Этот стряпчий?

— Да. Но у него были определенные подозрения, в определенном направлении… Он поехал в Лондон и нанял там какого-то ловкого человека. Тому удалось выяснить, что в Лондоне уже случалась парочка чрезвычайно схожих смертей, когда покойники выглядели точно так же — лицо и тело мертвенно-белые, усыпаны алыми точками… Вот только этот ловкий человек внезапно исчез. Лондон — опасный и своеобразный город, человек там может исчезнуть бесследно, и никто никогда не узнает, что с ним случилось. А стряпчего пару месяцев спустя убили разбойники на Хаунсло-Хит… есть такая пустошь, возле большой дороги, где разбойники частенько нападают на проезжающих. Но у Мортона не взяли ни золотых часов, ни кошелька… считают, что грабителей попросту спугнули, но кое-кто и в это не верит… В том же году умер один из двух докторов, отстаивавших мнение об отравлении, — при чрезвычайно странных обстоятельствах. А второй навсегда уехал из наших мест, и никто не знает, где он теперь. Дворянин, друг Роберта, осмелившийся обвинить Винтера открыто, был убит им на дуэли — о, все произошло в совершеннейшем согласии с правилами чести… Понемногу разговоры стихли, никто не пытался узнать больше. Это все случилось четыре года назад… с тех пор много воды утекло: меня пытался сделать своей любовницей герцог Бекингэм, но получил отказ и страшно разобиделся…