Да, босс!

Внезапно Джимми врывается в дверь, добавляя страх в

какофонию эмоций в моей голове.

Я подпрыгиваю. Затем быстро засовываю конверт в стопку файлов, и все остальные папки складываю в эту стопку.

Я стараюсь выглядеть невозмутимо. Помню, что порвала с Джимми. Помню, что у него нет права вмешиваться в мою жизнь. И то, что сейчас происходит с Эшером, не имеет никакого отношения к нему.

Но также помню, что мы, как предполагается, должны поговорить, и разговор с Джимми — это последняя вещь, которой я хотела бы заняться прямо сейчас. Моя голова все еще кружится от последних и самых интригующих инструкций Эшера. Знаю, что должна разобраться с этой проблемой, но все мои мысли лишь о том, что Эшер хочет сделать со мной в том наряде.

Глава 16

Мэделин

Джимми садится на стул рядом со мной, кажется, не замечая ни файлы, ни то, что я делала, слава богам. Он не говорит ничего, как будто ждал, что я спрошу, где он был или о чем думает.

Старая Мэделин сделала бы это. Но это было до нашего расставания. Я не хочу начинать это разговор для разнообразия. Он — единственный, кто непрерывно мне звонил на работе. Он — единственный, кто хотел поговорить.

— Мэделин, знаю, что ты не хотела, чтобы я был здесь сегодня, и старался держаться подальше, но просто должен поговорить с тобой, — выговорил он наконец.

— Отлично, вперед, — сказала я ему.

Я стою на своем и не хочу, чтобы его слова смягчили его решимость. Но он должен ударить меня по больному месту.

— Ты помнишь день, в который мы встретились? — спросил он.

Конечно, помню. Тот день, когда я встретила его, оказался самым худшим днем в моей жизни, хотя когда между мной и Джимми все хорошо, думала, что это был лучший день.

Мой отец умер. В день Святого Валентина, из всех возможных дней. Будучи одинокой, я была в продуктовом магазине, хотела купить что-то вкусное, когда мама позвонила мне. Он умер от совершенно неожиданного сердечного приступа. Такое часто случается — жестокий поворот судьбы.

Мой отец всегда вел активный и здоровый образ жизни. Он бегал марафоны и постоянно говорил мне, что я должна следить за весом, немного похудеть, меньше есть и больше заниматься спортом.

Если быть честной, это раздражало. Я устала говорить ему, что принимаю себя такой, какая есть, и что он судит по моей внешности, а не здоровью, поскольку я никогда не имела медицинских проблем. Но он всегда настаивал, что я должна больше стараться.

Думаю, он хотел худенькую милую дочку, которая любит спорт и заботится о внешнем виде, как какая-то модель. Но я никогда такой не была. И это ранило, потому что с другой стороны, я хотела быть такой, как мой отец.

У моего отца была успешная карьера финансового планировщика. Я восхищалась его целеустремленностью. Он всегда поощрял мои образовательные и карьерные цели — в отличие от моей мамы, которая была домохозяйкой и думала, что женщина должна сидеть дома с детьми, и спрашивала меня, зачем я вообще пошла в колледж.

Мой отец всегда гордился моими успехами в учебе и профессиональными устремлениями, но, конечно, этого было не достаточно для него. Он также хотел, чтобы моя физическая форма была лучше. Чтобы я была, по его определению, «совершенством», что не настолько объективно как быть отличницей или первой скрипкой в оркестре.

Я сопротивлялась всем попыткам сделать меня кем-то, кем я не являлась физически. Но, полагаю, это потому что я всегда тяжело работала в школе. И должна была доказать себе, что чего-то стою по другим причинам, нежели внешность. Я хотела доказать отцу, как он ошибался. И для меня достаточно трудно потерять контроль, потому что всегда должна быть самой умной, находчивой и лучшей, чем бы я не занималась — включая мой интеллект и целеустремленность.

Но, независимо от наших различий, я любила отца. И в тот день в продуктовом магазине моя мама плакала в трубку.

— Он только что пробежал марафон на пятьдесят миль, — говорила мама в телефон. — Я всегда говорила ему, чтобы он не бегал так много. Что это не лучшее занятие для его здоровья, его сердца. Но он никогда не слушал меня. Твой отец был таким упрямым и несговорчивым…

— Мама! — я прервала ее, прислонясь к витрине, полной безделушек, и хватаясь за нее, чтобы удержаться на ногах.

До сегодняшнего дня я помню, какой холодной она ощущалась под моей рукой и как пыталась сосредоточиться на ее текстуре, а не на словах матери. Знаю, что это глупо, но витрина чувствовалась более устойчивой, чем сбивающие с ног новости, которые мне сообщила мама. Я чувствовала себя одинокой, грустной и испуганной и не хотела ее отпускать.

— Мам. Я в магазине. Не могу сейчас выслушивать все твое недовольство по отношению к отцу. Можно я перезвоню тебе, когда у меня будет возможность…

— О, ты не можешь это больше слушать? — взорвалась она, крича на меня в трубку телефона. Несмотря на мои попытки сдержать слезы, они начали катиться по щекам. — Это не ты должна жить в этом доме после того, как он умер, не поблагодарив меня за все, что я для него сделала. Это не ты потратила тридцать пять лет своей жизни с ним!

Если бы не была так расстроена, я бы закатила глаза. Это типично для мамы — быть настолько драматичной и говорить о себе в первую очередь.

Сейчас она утверждала, что вынуждена была провести свою жизнь с ним. Даже несмотря на то, что у них с отцом были довольно бурные отношения, насколько я помню. Даже несмотря на то, что они оба жаловалась мне друг на друга и говорили, что давно развелись бы, если бы не их религия.

Но я могла видеть дальше. Знала, что мама оставалась с отцом не только из обязательств, но также и из-за страха. Она никогда не работала где бы то ни было, никогда не знала, как сохранять и копить деньги, не знала даже, как разобраться с чековой книжкой. Она не имела ни малейшего понятия, что ей делать без него.

И отец оставался с ней также из-за финансовых соображений. Он признался, что ходил к адвокату по разводам, и тот сказал, что при разводе он должен будет выплатить ей половину своих пенсионных накоплений. Поэтому, согласно религиозными убеждениям или нет, с финансовой точки зрения для него лучше было оставаться женатым, чем подать на развод.

Я бы никогда не хотела так жить. Не хочу зависеть финансово от кого-то другого. И также не хочу финансово обеспечивать кого-то, кого не люблю.

Поэтому поклялась не впутываться в подобные финансовые обязательства с кем-то или брать на себя обязательства в том случае, если это грозит стать проблемой. Также я думала, что должна справляться со своими проблемами с родителями и отделять свои эмоции настолько, чтобы не позволять им влиять на меня слишком сильно.

Но в отличии от полки в магазине, к которой прислонилась в тот день, когда получила звонок с известиями о моем отце, я не была сделана из стали. Ничего не могло подготовить меня к смерти отца и злости моей матери на меня, хотя это не удивило меня. Родители умирают. Моя мама сердится. Что же.