Да, это мой мужчина
Шрифт:
— Я буду твоим солнцем, — произнес Уорд, слегка отодвигаясь от нее и одновременно покрывая поцелуями лицо девушки.
— О, вот я чувствую твои лучи, солнышко… — Она вздохнула от наслаждения и радости. — Будем надеяться, что не набегут тучи и не закроют тебя…
Шеридан снова прижался к Джильде всем телом.
— Метеослужба сообщает, что вечером ожидается солнечная безоблачная погода и температура продолжает повышаться…
В тот день они действительно так и не смогли принять солнечной ванны на балконе. Но зато ласки и любовь, которым Джильда и Шеридан посвятили
Вот и опять наступило жаркое послеполуденное время, и снова влюбленные на своем общем балконе. С моря дует легкий бриз, который вместе с полотняным навесом несколько остужает жар летнего южного солнца. В высоких стаканах медленно тает лед. Джильда, прищурившись, смотрит на морскую гладь сквозь солнцезащитные очки. Шеридан листает газету.
— Вот… девяносто пять процентов всех людей хотели бы выиграть в лотерею плавательный бассейн!
Джильда скосила глаза в газету.
— Вот это я и называю истинной простой жизнью!
В гостиной зазвонил телефон, и девушка инстинктивно поняла, кто это. Она уже опасалась самого худшего. Их отпуск заканчивался.
Миллер пропустил мимо ушей возражения исполнительного директора относительно того, что актер еще нуждается в отдыхе, и потребовал передать трубку Уорду. Заскрежетав зубами, она сделала это, и Шеридан, сказав семь раз подряд «да», повесил трубку.
— Ты бы мог спокойно отдохнуть еще неделю. — Джильда никак не могла смириться с мыслью, что Шеридан согласился на свой немедленный приезд. — Группа могла еще несколько сцен отснять и без тебя.
Он пожал плечами.
— Миллер безусловно настаивал на том, что в Гонолулу мне обязательно надлежит сниматься в первую очередь.
Джильда тяжело опустила на стол стакан с виски.
— Он не Бог, черт бы его подрал!
Шеридан взглянул на море.
— Это точно, но кто осмелится сказать ему это в лицо?
Судьба словно решила испытать на прочность способности Шеридана и Джильды переносить трудности, подкидывая им проблемы одну за другой.
Гонолулу казалось прекрасным местом — настоящим раем на земле, где каждому уготована его награда. Солнце светило ярко, воздух был теплым и каким-то удивительно мягким.
— Покачиваются на ветру пальмы, шелестит прибой. — Стоявшая у окна комфортабельного номера отеля «Моана» Джильда по одной улыбке Шеридана поняла, что высказала вслух и его мысли. — Белый песок пляжа, синее небо… а уж о море — помолчим. — Она глубоко вздохнула. — И почему нельзя устроить здесь отпуск?
Шеридан подошел сзади к Джильде и обнял ее.
— Странно слышать такие слова из уст исполнительного директора, чья первоочередная и единственная задача — любой ценой гнать продукцию.
Джильда резко повернулась к нему.
— Ну, если тебе так этого хочется! — фыркнула она. Лицо ее исказила гримаса. — Что же ты стоишь здесь и лодырничаешь? Иди в бар. Пибоди тебя ждет не дождется. Ему не терпится обсудить план съемок здешней серии.
— Кто здесь лодырничает? — Шеридан попытался ее поцеловать,
но она уклонилась от его объятий. — Стой спокойно, не то ты увидишь, какой я старательный труженик.Девушка с удовольствием бы целовалась с ним без конца, но и без шутливых напоминаний Шеридана чувство долга уже давно не давало ей покоя.
— Мы и так уже на целых десять минут опаздываем к Пибоди. Так что поторопись!
— Слушаюсь, сэр! — Козырнув, Шеридан опрометью бросился из номера вызывать лифт, но в спешке не заметил лестницу, состоявшую всего из трех отполированных мраморных ступенек, которая вела от номера в лифтовый холл. С криком он грохнулся с лестницы.
С быстротой молнии Джильда кинулась к нему и склонилась над поверженным Шериданом, убеждая себя в том, что тяжесть травмы не соответствует силе жалобных стонов.
— Слушай, ты так стонешь, словно у тебя открытый перелом бедра, по крайней мере, в трех местах.
По лифтовому телефону Джильда сообщила о происшествии.
— Ты бревно! — Шеридан обиженно смотрел на склонившуюся над ним Джильду. — Ты бесчувственная, бессердечная…
Кажется, он и в самом деле думал, что его несчастья нисколько ее не трогают. Прибежавший на зов управляющий отеля, не скрывая удовольствия, потирал руки.
— Вы не представляете себе, кто падал с этой лестницы — Марлон Брандо и…
— Мне нужен врач, а не список важных персон, которые падали с этой лестницы, — закричала на управляющего Джильда.
Через пять минут прибывший врач отеля констатировал у Шеридана обычное растяжение связок.
Обсуждение съемок с Пибоди Джонсом пришлось отложить, и оно состоялось лишь поздно вечером в номере отеля. А на следующее утро актера вновь посетил врач — по поводу кровотечения из другой ноги.
— Упали с лестницы? — спросил доктор, тщательно осматривая рану.
— Нет, во время съемок на Оаху я наступил на раковину.
Врач мечтательно прикрыл глаза.
— Если бы вы знали, какие люди обращались ко мне из-за того, что неосторожно наступали на раковины…
— По счастью, я этого не знаю.
Дальнейшее лечение проходило в полной тишине. Теперь у него были перевязаны обе ноги, и Шеридану стало даже удобнее хромать.
— Съемки будут продолжены, — объявил Пибоди. — Нам придется так снимать Уорда, чтобы в кадр не попадали его перевязанные ноги, в том случае, если он не сможет носить длинные брюки.
Не отличавшаяся религиозным рвением Джильда трижды перекрестилась, когда они наконец покинули Гонолулу. Правда, ей пришлось креститься и в Иокогаме, где их встречала толпа журналистов, и в номере «Империал-отеля» в Токио, когда их осадила толпа поклонников и зевак.
Вынужденное заточение в отеле Джильда использовала для того, чтобы позвонить в Голливуд Миллеру. Но ее старания пропали даром.
— Съемки в Куала-Лумпуре, Ханое, Бангкоке, Сайгоне и Ангкоре невозможны! — не слишком любезно прервал шеф Джильду. — Бюджет не резиновый. Надо экономить. К тому же возникли сложности с местными властями. Так что следует извернуться и снимать в похожих местах. Вы с этим прекрасно справитесь!