Да, урук-хаи мы!

Порой всё же хочется побыть одному, и сейчас я использовал это время на всю катушку, отдыхая от общества и рутинных обязанностей. Постепенно позади остались и Чёрный Утёс, и дальние посты, которые я попытался обойти скрытно, но меня всё же заметили и окликнули.

— Эй, кто идёт? — раздался хриплый голос от того самого поста, который эльф обнулил и смылся.

— Ундзог, хан Орды, — откликнулся я.

— Пошути мне тут! — рыкнул воин.

Я заходил со стороны солнца, и на посту могли видеть только мой силуэт. Я рассмеялся.

— А то что, вызовешь меня на бой? — хохотнул я, подходя настолько, чтобы караульный мог рассмотреть мою исполосованную шрамами морду.

— Вождь! — всполошился боец.

— Иду на разведку, — пояснил я.

— Один? — к нам подтянулись ещё два орка из числа караульных.

— Один, — сварливо процедил я. — Скоро вернусь.

Объяснять что-то ещё я не хотел, просто окинул их испытующим взглядом, словно выискивал огрехи в несении службы, но теперь службу на всех постах несли исправно, и прицепиться было не к чему. Я прошёл дальше, мимо заснеженных зарослей можжевельника, и понял вдруг, что ещё никогда не заходил так далеко на запад. Удивительное чувство первооткрывателя, хотя я знал, что наши охотники теперь регулярно спускаются туда, преследуя добычу. Возможно, я могу даже повстречать кого-то из них.

Передо мной вдруг открылась панорама, от которой захватывало дух и начинала кружиться голова. Далёкий горизонт утопал в облаках и утреннем тумане, и я увидел отсюда отроги наших гор и долины, покрытые густыми лесами, реки и озёра, скованные льдом, россыпи голых камней и тонкие паутинки дорог. Я даже не мог охватить весь этот простор одним взглядом. Да, мы точно засиделись в наших пустошах.

Я видел вдалеке деревни, крыши домов и едва заметные струйки дыма из печных труб, почти на самом горизонте сливались с облаками белокаменные стены неприступного города. И это всё будет нашим.

Хоть я увидел почти всё, что хотел, я всё же решил отправиться дальше, вниз по тропе. Одно дело увидеть панораму с высоты, и совсем другое — пройти и ощутить всё на собственной шкуре. Те самые овраги, про которые на бумаге забыли. Хотя постоять и восхититься видом всё же хотелось чуть дольше, ещё и ещё.

Я прошёл ещё немного, до двух скал, между которыми проходила тропа, и меня кольнуло нехорошее предчувствие, будто впереди меня ожидает засада. Пришлось остановиться и взвести арбалет, чтобы это настороженное шипение на краю сознания немного притихло. Я внимательно оглядел скалы, почти смыкающиеся друг с другом в самом узком месте, проход аккурат для одного орка. Причём не самого толстого.

Осторожно, крадучись, я приблизился к проходу. Принюхался, прислушался, тревога не оставляла меня ни на секунду. Задержав дыхание, я протиснулся через проход в скалах, и вдруг увидел Зугмора с пятерыми орками из его сотни.

— А мы уже заждались, — произнёс Зугмор, опираясь на копьё.

— Не понял, — рыкнул я.

Сзади послышался шорох, я быстро обернулся и увидел, что проход перегородил ещё один воин. Вот это мне уже не понравилось. Воины нерешительно переминались с ноги на ногу, и один только Зугмор пытался сохранять уверенный вид.

— Объяснись, Зугмор, — потребовал я. — Даю тебе один шанс.

— Чего? Я вызываю тебя на бой, Ундзог, — сказал он.

— И для этого собрал своих подружек и ждал в засаде? Ты трус и предатель, Зугмор, — расхохотался я. — А предателей ждёт участь хуже смерти.

— Я сложу песню о твоей бесславной гибели, вождь, — скривился Зугмор.

Глава 21 Интерлюдия: Эльф

Один из рейнджеров Зелёного Дола, Индарас Глубокие Ножны, изначально был в составе той троицы, что отправилась к восточным границам, помочь гномам в их борьбе против орочьей угрозы. Теперь же он остался один. Его друзья и товарищи полегли во время штурма, и хотя Индарас лично велел гномам заложить тоннель, из которого могли прийти враги, это не помогло.

Первым их встретил Ансратиэль Беспощадный, великий мечник и прекрасный художник, ведь одно от другого неотделимо, но Ансратиэль пал от руки орочьего вождя, и его последняя картина с портретом дочери гномьего наместника так и осталась незавершённой. Индарас видел его гибель и сумел предупредить наместника Мчдука и его гвардейцев о том, что орки уже близко.

Там, в тронном зале, вместе с наместником и его свитой погиб ещё и Келедрот Зимний Певец, один из лучших дипломатов Священного Союза, многократный победитель соревнования арфистов и просто один из красивейших эльфов, какого Индарас знал. Он и отправил Индараса прочь из этих проклятых земель с важнейшей миссией, какую Индарас получал за свою долгую бессмертную жизнь. Доложить Совету о том, что Восточные Шахты потеряны. Келедрот отдал за это свою жизнь, прикрывая его отход, и Индарас поклялся ароматом весенних цветов, что обязательно доберётся до Эрессеинена.

Он понимал, что как рейнджер Зелёного Дола, он имел больше всего шансов выжить в этой ледяной пустоши без питьевых фонтанчиков и спелых плодов и ягод. Остальные погибли бы от голода и холода, скрываясь от орочьих патрулей, и только поэтому на эту миссию отправился Индарас.

Сначала он долго прятался в пещерах и коридорах, слушая, как жутко завывают беснующиеся орки и гоблины. Чудовища праздновали победу, и рейнджеру пришлось призвать всё своё мужество, чтобы выползти из укрытия и прокрасться мимо. Ещё больше мужества Индарасу потребовалось, чтобы не вмешаться в творящуюся резню, и как бы ни обливалось кровью его сердце при виде гномьих страданий, его миссия была важнее всего. И даже когда орки, грубо хохоча, таскали прекрасную дочь наместника Мчдука за бороду, Индарас отвернулся, сдерживая слёзы.

Рейнджер какое-то время скитался по местным пустошам, но голые скалы и заснеженные долины оставались неприветливыми и злыми, как и всё в этих землях. Когда Индарас, увидев дым, вышел к одной из орочьих деревень и попытался понаблюдать издалека, то увидел, как мерзкие мелкие орочьи отродья, скверно пахнущие и орущие, метали камни из пращи в чучело из соломы и деревянного чурбака, изображающее эльфа. И всякий раз, когда им удавалось попасть по ушам, по этой гордости эльфийского народа, самой нежной и чувствительной точке, орчата вопили на всю округу так, что снег чудом не скатывался с горных склонов. Индарас же отчаянно желал, чтобы всю эту деревню накрыла снежная лавина. Он даже потянул клинок из ножен, но вовремя заметил орочьих воинов неподалёку, и раздражённо задвинул саблю на место. Индарас мог бы, конечно, зарубить их всех до единого, но не стал рисковать. Если он не доберётся до Эрессиенена, то Священный Союз так и не узнает, что здесь происходит.

Индарас пробирался через эти чужие земли, ночуя в заброшенных пещерах и чьих-то логовах, избегал торных дорог и троп, запутывал и заметал следы, пока наконец не добрался до последнего рубежа орочьих укреплений. Это был пост караульных, неплохо замаскированный, но его неизбежно выдавал запах дыма и запах орчатины. Индарас подкрался к ним незамеченным и задушил сперва одного, а затем и другого орка, а тела сбросил в пропасть. Из трофеев он взял только обсидиановый наконечник копья, а ко всему остальному побрезговал даже притрагиваться.

Так рейнджер Зелёного Дола сумел выбраться из мрачных горных пределов и поспешил на благословенный Запад, в столицу Священного Союза, неприступный город Эрессиенен. На свободной земле он чувствовал себя уже гораздо спокойнее, ведь здесь никто не посмеет напасть на эльфа, ни дикие звери, ни разбойники из числа глупых местных людей, многие из которых были недовольны своим положением в Союзе.

Спустя несколько дней пути Индарас Глубокие Ножны подошёл к стенам великого города и с облегчением коснулся белого камня. Стражи на воротах почтительно поклонились рейнджеру, ведь они были всего лишь смертные люди, и не стали его задерживать. Перед ним расступались, ему кланялись и подобострастно улыбались, потому что всякий горожанин знал — гнев эльфа страшен.