Дахштайн

Я спорил с совестью, точно псих, пока садился в машину. Чертыхнувшись, снял куртку, чтобы бросить ее на заднее сиденье, и помчался спасать друга. Указанный склад за Прагой не выглядел заброшенным. Едва я приблизился, как тихо механически зажужжали камеры по обе стороны от ржавых ворот. Теперь они угрожающе светили на меня красными огоньками. Снаружи склад ветхий, готовый вот-вот испустить дух. Едва переступив порог, я оказался в помещении, которое напоминало двухъярусный ангар для тренировок спецназа. Внутри горели мощные лампы, освещая черные грузовики и мини-автобусы в дальнем углу. С другой стороны высилось сооружение для тренировок. На стенах висело оружие. Автоматы, пистолеты, а рядом, как ни странно, хищно поблескивали сабли, мечи и секиры. Зачем церковному Ордену тренированные воины?

Я поежился от мысли, что хмурые охранники с автоматами могут легко убить меня или Фила. В отражении очков стоящего напротив мужчины мелькнула рыжая прядь волос. Я отшатнулся и потер глаза. Совсем крыша поехала, раз снова вижу девушку из сна наяву. Черт бы побрал это все!

– Где Филипп?

Мой вопрос остался без ответа, вместо этого мужчина сказал:

– Вам должны были выдать повязку на глаза при входе. Ну, раз нет, то уже нет смысла и завязывать. Просто смотрите прямо перед собой, а не по сторонам.

Я кивнул, давая понять, что так и сделаю.

– Проходите, мистер Чейз, – высокий, словно фонарный столб, пожилой мужчина провел меня в помещение, напоминающее кабинет.

Человек в рясе католического священника сидел в кресле. Подтянутый и властный. На вид ему было лет сорок, но впечатление изменилось, когда он перевел свой взгляд на меня.

Темно-синие, чуть подернутые дымкой глаза просто не могли принадлежать человеку. Два инородных тела, будто видевшие еще первых христиан, – настолько древними и уставшими они выглядели.

Мужчина-фонарь с поклоном вышел, а тот, что в рясе, молча кивнул мне, жестом указав на кресло напротив. Он смотрел так пристально, словно хотел прочесть мои мысли.

– Мальчик с глазами пражского неба, – тихо пробормотал незнакомец в рясе, словно забывшись.

Если он о цвете моей радужки, то да. Каждый день она выглядела иначе, подстраиваясь под настроение. Серая, голубая, иногда синяя – я давно не обращал внимания на эти метаморфозы. Мужчина в рясе привел, наверное, лучшую аналогию. Быстрее, чем в Праге, небо менялось только в горах.

– Мистер Чейз, знаю, у вас есть вопросы, – скучающим тоном начал человек в рясе. – На вашем лице написаны тысячи разных «почему?». Ответы вы получите не сразу, но они будут. Я настаиваю на том, чтобы здесь и сейчас вы дали обещание сотрудничать с Орденом.

– Может, прежде чем брать с меня клятвы, вы для начала хотя бы представитесь? – сжав кулаки, прошипел я.

Нечто старческое скользило в чертах мужчины. Может, виной этому странные глаза? Я воспринимал его едва ли не древним, и хитрая ухмылка на губах усугубляла впечатление.

– Отчего же нет? Могу. Кардинал-епископ Грегор Ниотинский к вашим услугам.

– Кардинал из Ватикана собственной персоной? Настоящий? – издевательски хмыкнул я. – Что вы здесь забыли? Что-то на входе я не увидел табличек «храм», «костел» или «церковь».

Все, что я мог, – глупо огрызаться, и меня понесло.

Кардинал только дернул уголком рта.

– Последние несколько недель вы не чувствуете темных побуждений, желаний, к которым прежде не замечали склонности? Не мерещатся ли вам люди или существа? Мне можете не отвечать. Я знаю. Себе ответьте.

Я не произнес ни слова, но признал, что человек, сидящий по ту сторону стола, каким-то образом был в курсе моих сновидений. Я не знал, как ответить, хотя понимал, что, только согласившись на его безумные игры, смогу освободить друга. Кардинал молчал, изучающе рассматривая меня, словно лягушку, которую мог бы препарировать на уроке биологии – с брезгливым интересом. Узловатыми пальцами он выстукивал по дубовому столу известную ему одному мелодию.

– Отрицая существование сверхъестественного в мире, вы продолжаете носить шоры на глазах, как безвольная лошадь, подгоняемая извозчиком.

– По-вашему, все те люди, которые не верят в Бога, дьявола и прочих – слепы?

– Именно.

– Вы говорите это только потому, что искренне верите? Или потому, что, цитирую: «доход «пурпурных шапочек» [16] достигает в среднем пяти тысяч евро в месяц, к которым, помимо всего прочего, добавляются благотворительные пожертвования»?

Ниотинский несколько секунд молча взирал на меня, а потом засмеялся так, что начал вытирать слезы.

– Повеселили, Дэниэль. Поверьте, эти цифры – шелуха, которую охотно глотает СМИ. Я получаю гораздо больше, но деньги не имеют к моей вере никакого отношения.

16

«Пурпурными шапочками» в народе называют кардиналов католической церкви. Пурпурный цвет является символом крови и подразумевает то, что кардинал будет отстаивать христианскую веру до последней ее капли.

– Ну конечно, – не смог смолчать я.

Вместе с волнением мое тело сотрясали волны жара. Грудь пекло, а внутренности будто превратились в мерзкое теплое желе.

– Вам, тринадцатый потомок Фауста, доступны знания и сила, поэтому вы нужны нам.

Ниотинский глядел подчеркнуто строго, словно я был нерадивым студентом, а он профессором, который растолковывал общеизвестные истины.

– Я ничего не знаю о Фаусте, кроме того, что написано в интернете, и, уж поверьте, не смогу вам помочь.

Ощущая подкатывающую к горлу тошноту, лихорадочно старался придумать, как убедить его в своей бесполезности. Тело покрылось испариной, я задыхался и едва мог удержаться от того, чтобы не глотать воздух ртом.

– Не хотите присоединиться к Ордену – ладно. Тогда отдайте нам то, что найдете в тайнике. Это поможет предотвратить беду.

«Откуда они знают про тайник? Они следят за мной!» Я с трудом сохранил то же выражение лица, что было до последних слов Ниотинского, стараясь не показать, как мне страшно.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – и пожал плечами для убедительности.

– Дэниэль, давайте пропустим ту часть, где я вам угрожаю и вы соглашаетесь на мои условия. Все может быть проще! – совсем другим тоном предложил Ниотинский, подавшись вперед.

Черт! Черт! Они все безумны! Фанатики! Если я продолжу в подобном духе, они могут убить и меня, и Фила.

– Приведите Фила, пожалуйста, – устало попросил я, резко сдувшись.

Друга завели через пару минут, всего в синяках, с разбитой губой. Он прихрамывал на левую ногу. Во мне поднялось цунами ненависти к мерзким фанатикам.