Дахштайн

– Он зовет тебя с собой, – выдавил чуть слышно, когда женщина с девочкой отошла к гостевому дивану напротив ресепшена.

Лилит стиснула челюсти и убрала руки со стойки, пряча от случайных взглядов гостей. Из фаланг ее пальцев вылезли когти. Она сделала вид, что зарегистрировала новых постояльцев, но на деле, лишь постучала по клавиатуре да протянула руку за ключом от номера.

– Знаю, но еще не время. Ты ранен?

Я вытер потный лоб.

– Да. Кажется, я скоро уйду в Ад не по своей воле.

Пока молодая женщина развлекала продрогшую девочку, Лилит вцепилась в мое плечо и процедила:

– Подыграй, если хочешь, чтобы они остались живы.

– Я тебе не верю, – отрезал я, отцепляя от себя ее пальцы, что напоминали птичьи когти. – Ты демон, не способный на жалость.

Она сверкнула глазами, недобро улыбнувшись:

– У тебя есть выбор: послушаться меня, спасти этих людей и спастись самому или остаться здесь навсегда. И когда я говорю навсегда – это не до старости, нет. Это навечно, Фауст.

Затем повернулась к гостье, но перед тем обеспокоенно посмотрела на входную дверь, словно ждала кого-то еще.

– Мэм, можете пройти со мной, я покажу вам номер. За девочкой присмотрит наш второй администратор, – указала Лилит на меня. – Дэниэль позже послушает ваше авто, он у нас на все руки мастер.

Они поднялись по лестнице, оставив меня с синеглазой малышкой. Что же задумала чертова Лилит?

– Мистер, – протянула девчушка, подойдя и дергая меня за штанину, – ты плохой, да?

Грудная клетка болела, мешая сосредоточиться. Я присел на корточки перед малышкой:

– Почему ты так решила?

Детские глаза смотрели на меня с интересом.

– У тебя глаза светятся класным! – просто ответила малышка.

– Красным? – уточнил я, поднимаясь и шагая к зеркалу.

– Да! Ты злой? Хочешь, я тебя ласколдую, и ты снова будешь доблым? – великодушно предложила девочка, не выговаривая «р».

Я всмотрелся в свое далекое отражение на хромированных дверях лифта. Мои зрачки действительно горели алым потусторонним светом. В кого я превратился? Малышка подошла ко мне и доверчиво взяла за руку:

– Возьми. Это селдечко из голы Дахштайн. Сегодня купили там.

Она показала мне минерал. Синий с белыми пятнами. Мое собственное каменное сердце могло треснуть в этот момент и осыпаться в маленькую ладошку. Я перевел взгляд на ее зимние ботинки: на правом развязался шнурок. Машинально присел, подобрал их и закрутил в красивый бант.

– Они всегда лазвязываются! – доверчиво пожаловалась девочка.

Тут моя мраморная скорлупа внутри пошла трещинами, словно паутиной, рассыпаясь, причиняя физическую боль и принося облегчение. Быть собой настоящим лучше, чем злым подобием.

– Папа пливедет помощь! – между прочим добавила она.

– Какую помощь? – я растерялся.

Все это время мы стояли напротив лифта. Табло загорелось, металлическая коробка поползла вверх с минус второго этажа.

Я встал к лифту чуть боком, напрягшись и ощущая бешеный стук сердца, которое грозилось выскочить через незатянувшуюся дыру в груди. Створки медленно разошлись в стороны. Я заслонил девочку, мысленно молясь, чтобы Лилит быстрее вернулась в холл. Из лифта вышли трое. Мужчины. Я понял, кто они, едва взглянув.

– Не смотри, – строго сказал я, закрывая рукой глаза любопытному ребенку, который высунулся из-за моей спины.

Демоны. Их волосы и одежда были присыпаны слоем пепла. Двое по бокам были под два метра ростом, одеты в кожаные жилетки и юбки до колен. Ноги запакованы в грубые сапоги. Напоминали охранников для того, кто стоял посередине. Худой, в старинном фраке. На вид лет семнадцать и кошачьи глаза.

– Faust? – с трудом прорычал один из охранников, будто бы ему сложно было говорить из-за обилия клыков во рту.

– Да.

Второй охранник шумно втянул воздух широкими ноздрями.

– Sancti hic sunt [58] .

Наверху раздался грохот, который сменился глухими звуками. Послышался крик.

– Лилит, – непроизвольно прошептали мои губы.

– Adjuva eam, et adduc eam ad Dominum. Nos te agere cum ordine [59] , – приказным высоким тоном распорядился молодой во фраке.

Они прошли мимо нас к входной двери. Более странных демонов я не встречал. Возможно, они все такие, просто после интеллектуалки Лилит казались дикарями. Я слышал нетерпеливое сопение девочки у себя за спиной. Прикусил губу, не зная, куда спрятать малышку, чтобы ее не нашли выходцы с минус второго этажа. Нужно было действовать быстро.

58

Sancti hic sunt (лат.) – Святоши уже здесь.

59

Adjuva eam, et adduc eam ad Dominum. Nos te agere cum ordine (лат.) – Помоги ей и приведи к Повелителю. Мы разберемся с Орденом.

– Милая, давай сыграем в прятки.

Спеша, я завел ее в комнату за ресепшеном и указал на шкаф-купе в одной из стен.

– Прячься, а я пойду за твоими родителями.

Девочка кивнула и залезла туда, задвигая дверь. В этот момент отель буквально сотряс крик, который грозил разбудить всех постояльцев.

– Дэн!

В холле послышался топот ног. Я метнулся к тайному входу, взлетая по ступенькам, спеша найти Лилит. В коридоре второго этажа на ковре лежали двое. Молодая женщина со свернутой шеей и рыжеволосая с кинжалом в боку.

– Дэн, это Орден. Они нашли нас, – выплевывая кровь из разбитого рта, пояснила она.

Мертвенно-бледное лицо Лилит покрылось испариной, глаза лихорадочно сияли самоцветами. Я присел, отвел ее руку от кинжала и рывком вытащил. Из раны хлынула бурая кровь. Лилит промычала ругательство, заметив на ручке символ папских ключей, перевитых змеями. Я оторвал кусок от своей рубашки под пиджаком и, свернув в несколько раз, приложил к глубокой колотой ране.

– Почему не затягивается?

– Кинжал особый. Сделанный специально для охоты на демонов, – хрипло ответила Лилит. – Помоги подняться.

Я осторожно поставил ее на ноги и перетянул рубашкой рану. Рыжая отмахнулась, взяла меня за подбородок, заставляя смотреть в глаза. Она собиралась что-то сказать, но перевела взгляд за мою спину.

– У нас гости!

В коридоре показались двое тонких жилистых парней с серебристыми крестами, нашитыми на куртках. Лилит как-то предупредила, чтобы я держался подальше от костелов и церквей, а также от истинно верующих, потому что они могут обжечь. По мере того как служители приближались, понял, что она имела в виду. Кожу припекало, словно я стоял возле костра, и языки пламени лизали тело. Странно, что падре такого эффекта на меня не оказал, лишь его церковь.