Дальний умысел

– Да, это очень печально, – сказала Соня. – Вот он не поедет – и два миллиона долларов пойдут псу под хвост.

– Два миллиона долларов? – повторил Пипер.

– И все потому, что у него остеохондроз, а американский издатель все равно требует рекламного турне.

– Какой ужас, – сказал Пипер, а Френсик и Соня кивнули еще угрюмее.

– Вдобавок у него ведь жена и шестеро детей, – заметила Соня. Френсик вздрогнул. Жена и шестеро детей возникли помимо сценария.

– Какой ужас, – сказал Пипер.

– Остеохондроз в последней стадии, – продолжил Френсик, – значит, новой книги уже не будет. – Это возникло тоже помимо сценария. Но Соня была тут как тут.

– Ему бы эти два миллиона – может быть, хватило бы на этот, знаешь, новый курс лечения…

Френсик поспешил за другой порцией напитков. Есть риск перестараться.

– Послать бы кого-нибудь вместо него, – сказала Соня, искательно и сурово заглядывая в глаза Пиперу. – Ведь у него nom de plume, американский издатель его в глаза не знает… – Она многозначительно прервалась: авось дойдет.

– А почему нельзя сказать всю правду американскому издателю? – спросил Пипер.

Вмешался Френсик, вернувшийся с двумя одинарными и одной тройной порцией джина.

– Потому что Хатчмейер такой сукин сын, что сразу воспользуется несчастьем и сбавит цену, – сказал он.

– Кто такой Хатчмейер? – полюбопытствовал Пипер.

– Это уж ты ему объясни, – сказал Френсик Соне.

– Да как сказать – крупнейший американский издатель. Он продает больше, чем все лондонские издательства, вместе взятые, а уж если покупает, то покупает с потрохами.

– А если нет, то дело плохо, – прибавил Френсик.

– Вот удастся уломать Хатчмейера, чтобы взял «Поиски», – разъяснила Соня, – и конец всем вашим трудностям. Пишите себе спокойно – деньги будут, книги пойдут.

Пипер представил такую лучезарную перспективу и отхлебнул тройного джина. Сколько уж лет он ждал этого самого: увидеть наконец «Поиски» в печати, и вот если Хатчмейер согласится… о, блаженство! В его отуманенном мозгу забрезжило встречное понимание. Соня это заметила и поспешила помочь.

– Если бы, конечно, как-нибудь свести вас с Хатчмейером, – сказала она. – Положим, он думает, что вы написали «Девство».

Пипер уже воспринимал.

– И взял бы «Поиски», – сказал он, слабея под тяжестью немедленных сомнений. – А сам автор этой книги – он не против?

– Против? – сказал Френсик. – Милый человек, вы ему одолжение сделаете. Другой книги он не напишет, а если Хатчмейер откажется…

– Вам только и нужно поехать вместо него в турне, – сказала Соня. – Не более того.

Френсик шлепнул карту покрупнее.

– Заплачено вам будет двадцать пять тысяч долларов плюс проездные расходы.

– A реклама какая! – сказала Соня. – Да заодно и отдохнете.

Пипер был совершенно согласен. Да заодно и отдохнет.

– А это никак не противозаконно? Поехать и притворяться, что написал чужую книгу? – спросил он.

– Разумеется, с позволения подлинного автора: с письменного позволения. Нет, ничего противозаконного. Хатчмейеру знать об этом необязательно – но куда же ему читать все купленные книги: он бизнесмен! Ему надо, чтоб автор был тут как тут, подписывал книги и показывался публике. И второй роман он закупает на корню.

– Но вы же говорили, что автор второго романа не напишет? – недоуменно спросил Пипер.

– Вот именно, – парировал Френсик, – значит, вторая книга того же автора и будет «Поисками утраченного детства».

– Попадете в обойму, – сказала Соня. – Вы заодно с Хатчмейером – это стопроцентный успех.

Они свернули за угол в итальянский ресторанчик и продолжили беседу. Пипера все-таки что-то смущало.

– Но если Коркадилы берут «Поиски», значит, все затрудняется? Они же знают автора той, другой книги.

– Нет-нет, в лицо не знают, – заверил Френсик. – Видите ли, все дела он ведет через нас и в Лондон явиться не может, так что это останется между нами троими. Никто другой не узнает.

Пипер с ухмылкой опустил взгляд на спагетти. Как все просто и ясно. Вот оно, признание, рукой подать. Он посмотрел Соне прямо в лицо.

– Ну что ж. В любви и на войне все средства хороши, – сказал он, и Соня улыбнулась ему, поднимая бокал.

– Выпьем за это, – сказала она.

– За новоявленного писателя, – сказал Френсик. Они выпили. К ночи, на квартире у Френсика, Пипер подписал два договора. Первым из них «Поиски утраченного детства» предоставлялись Коркадилам за аванс в тысячу фунтов. Второй выражал согласие Питера Пипера, автора романа «Девства ради помедлите о мужчины», на рекламное турне по Соединенным Штатам.

– С одним условием, – сказал виновник торжества, когда Френсик откупоривал по этому случаю бутылку шампанского.

– С каким? – спросил Френсик.

– Что мисс Футл поедет со мною, – сказал Пипер. Пробке; выстрелила в потолок. Соня, разлегшаяся на тахте, весело рассмеялась.

– Я «за», – сказала она.

Френсик был тоже «за». Вскоре он переволок осоловелого Пипера в другую комнату и уложил его на постель. Во сне Пипер блаженно улыбался.

Глава 5

Проснувшись наутро, Пипер лежал и млел в тихом ликовании. Его публикуют. Он едет в Америку. Он влюблен. Все его мечтания сбылись разом, как по волшебству. И совесть Пипера не грызла. Он встал, пошел в ванную и одобрительно поглядел на свое отражение: в нем явно проступали черты, прежде незаметные. Что он был обязан своим нечаянным счастьем чужому остеохондрозу – это он уже перешагнул. Гений его заслужил награду и вот получил ее. Долгие годы разочарований несколько притупили принципы, вдохновлявшие его ненапечатанные романы. К тому же недавно ему подвернулась автобиография Бенвенуто Челлини. «Каждый в долгу перед своим талантом», – сказал Пипер, бреясь, затуманенному отражению, мысленно добавив, что упускать удачу – значит пренебрегать фортуной. Да, и ведь еще Соня Футл!

Пипер был столь предан своему таланту, что на чувства к живым людям у него времени почти не оставалось, а какое было – тратилось на увиливание от хищных незамужних хозяек пансионов и на смутное обожание их молоденьких постоялиц. И все девушки, которые ему попадались, со второго слова обнаруживали полное безразличие к литературе. Пипер берег себя для великой любви, такой же, какая обуревала персонажей читанных им великих романов: для общения облагороженных умов. И Соня Футл, чувствовал он, была та самая женщина, которая его поистине оценила и с которой он мог установить подлинные отношения. Последние сомнения насчет поездки в Америку чьим-то дублером отпадали, раз Соня едет с ним. Пипер добрился, пошел на кухню и прочел записку от Френсика: он, мол, ушел в контору, а Пипер чтобы устраивался как дома. Пипер стал устраиваться как дома. Он позавтракал и понес свои дневник с бутылкой полуиспарившихся чернил в кабинет Френсика, где, за широким письменным столом, принялся выписывать лучезарный образ Сони Футл.