Дальше ваш билет недействителен
Шрифт:
Довести Лауру до слез – это преступление против человечества! Расстрел мирного населения на дорогах! Фашистские зверства, и Гитлер – это я! При первой возможности я
– Не прикасайся ко мне! – рыдала она. – Ты задонок!
– Подонок, – тихо поправил я.
– Ты разговариваешь со мной таким тоном, каким мне жить не хочется!
Я открыл было рот, но поди распутай этот грамматический колтун.
– На, забирай! – Она рванула с шеи золотую цепочку и бросила мне.
– Но, Лаура, дорогая, это подарок твоей матери.
– Тем более! Забирай! Мне от тебя ничего не надо!
– Да это мама тебе подарила, еще когда ты была маленькая!
Она схватила цепочку, открыла окно и вышвырнула золотой комочек в лужу.
–
Вот видишь, видишь, что ты наделал!Я выскочил, под проливным дождем нашарил цепочку и попытался отдать Лауре.
– Нет! Нет, все кончено!
– Да это ведь не я, а…
– Все, все, плевать! Я больше не хочу! Все окончательно и безворотно, так и знай! Хочу домой, в Бразилию, хочу ближайшим самолетом потерпеть аварию с концами!
Она подняла стекло и, не переставая плакать, прижалась к нему лицом. Я целовал ее сквозь стекло. Промокший до нитки, я обошел машину, чтобы сесть за руль, но Лаура защелкнула дверцу изнутри. Что ж, я стал раздеваться: снял шляпу, плащ, пиджак, рубашку с галстуком. Когда же принялся расстегивать штаны, в глазах Лауры появилось что-то похожее на интерес и даже уважение. Я снял трусы, ботинки и носки и стоял под дождем в чем мать родила. Это явно задобрило и словно бы даже утешило Лауру. Она опустила стекло “ягуара” и спросила:
Конец ознакомительного фрагмента.