Дальше живут драконы 2

– Нет, не говорила – задумчиво сказала девушка.

– И ты не должна говорить. Поняла?

– Поняла… тем же тоном сказала она.

– Вот и хорошо.

– У тебя есть жена? – вдруг спросила Ша

– Да, есть. Но она очень далеко.

– Она наверное очень счастливая… – мечтательно сказала Ша – как в кино.

– Она очень скучает – сказал Воронцов – потому что я здесь, а она там. Мы очень долго не виделись…

– А можно, я буду твоей женой здесь!?

Дело сворачивало на обычную тропу

– Нельзя – придумал капитан на ходу – здесь моя жена Ла.

– А разве у тебя не может быть двух жен?

– Нет. У нашего народа так не принято.

Лицо женщины, почти девушки – поскучнело

– Ну, хорошо… – сказала она – но если Ла тебе надоест, я хочу быть твоей женой

– Хорошо – с облегчением сказал капитан – а теперь сиди здесь тихо.

Воронцов тихо вышел из каморки, которую занимала девочка Ша, без клиентов подрабатывающая в одной из лавок. Было сумрачно от крыши, тоскливо, под ногами – была грязь, пахло затхлостью и гнилью, даже сильный запах пряностей – не мог это перебить.

И было тяжело на душе. Как всегда было в такие моменты. Индокитай – был первым его заграничным назначением, и, как оказалось – это надолго. Он не был уверен в том, каким он был до того как попал сюда – но точно не таким как сейчас.

Место, в котором они встречались с агентом, было совсем рядом. Нащупав рукой противную, пластиковую рукоятку револьвера – капитан шагнул внутрь и понял, что агент уже здесь. За пеленой занавеси. Слабый запах сигарет Голуаз, очень крепких выдавал его – Воронцов не курил, и потому хорошо чувствовал сигаретный запах.

Само по себе то, что агент курил французские сигареты – говорило о том, что он человек не бедный. Возможно, он тратил на это часть денег, которые давал ему капитан. Интересно, как он не провалился – в сопротивлении даже минимальные признаки богатства или причастности к западной культуре вызывали подозрения. Курение сигарет было одним из таких признаков.

– Я здесь, – сказал капитан по-французски, усаживаясь на стул.

– Вы опоздали – глухо ответил ему агент на том же языке

– Были дела.

Молчание.

– У вас есть что-то для меня?

– Да есть – сказал агент.

Снова молчание. До этого – агент никогда так себя не вел. Это было похоже на полицейскую игру, на допрос.

– Если у вас есть что-то сказать, я слушаю.

– Я хочу сказать, что мне нужны деньги.

– Я принес вам деньги.

– Мне нужно больше. Много денег.

– Сколько?

– Один миллион гонконгских долларов. И паспорт. Я хочу уехать.

Капитан Воронцов подумал, что агент психологически сломался – такое иногда бывает. Долгая двойная жизнь мало кому по плечу, ее выдерживают единицы. Среди таких уникумов Евно Азеф, который одновременно был и агентом полиции и главой Боевой организации эсеров, главной террористической организации в стране. Этот не сломался… даже когда его раскрыли. Сломались его товарищи… именно с раскрытием роди Евно Азефа начался распад организации эсеров: большинство из тех, кто искренне верил, когда предал Азеф поняли, что верить больше нельзя ни во что…

Если агент сломался – его надо успокоить. Вселить в него уверенность. Только не так то просто это сделать, если даже не видишь его глаза.

– Это очень большая сумма. Очень большая.

– Я скажу вам многое за это.

– Никакие слова не стоят миллиона гонконгских долларов.

– Эти – стоят. Это может изменить ход войны.

Возможно, несколько лет назад капитан и поверил бы. Тогда он был таким же, как все офицеры русского флота… немного наивным, верящим в товарищество и честь. Но не теперь. Теперь он подумал, что агент хочет вытащить из него аванс… тысяч сто или хотя бы пятьдесят и сбежать.

Кроме того, здесь все мечтали изменить ход войны. Но почти никто и ничего для этого не делал. Торговцы торговали, женщины легкого поведения продавали себя, таксисты ездили… здесь не было войны в русском ее понимании, как сверхнапряжение всех сил народа, как катарсис. Война и мир существовали друг рядом с другом, но мало соприкасались.

Надо проверить

– Боюсь, у меня нет таких денег, друг – сказал капитан –это очень большие деньги, их никто с собой не носит. Но у меня есть с собой тысяч двадцать… возможно, вы хотя бы скажете, о чем вы хотите рассказать?

– Нет. Только всю сумму – и за весь рассказ. Я хочу исчезнуть.

Капитан насторожился. Не похоже, что агент пытался обмануть его и сбежать с деньгами… но он мог добросовестно заблуждаться, считая важным то что важным не являлось… или являлось не настолько важным. Его так же могли раскрыть, напичкать дезинформацией и направить на встречу с добывающим офицером.

– Исчезнуть не так просто – капитан решил поддержать разговор и одновременно несколько сменить тему – вам потребуются документы, возможно и не один комплект. Как бы вы хотели исчезнуть? Переехать в Гонконг?

– Нет. Не в Гонконг. Туда нельзя. Там найдут. Куда-то далеко. В Америку…

– Американские документы сделать не так то просто.

На самом деле – сделать их было проще простого. Тем более – в САСШ никогда не было традиции выдачи паспортов, свободолюбивые североамериканцы считали любой документ удостоверяющий личность ограничением своих свобод, паспорт получали только для поездок за границу и то только потому, что другая страна не примет без паспорта. С недавних пор обычным документом для североамериканцев стали водительские права, а до массовой автомобилизации большинство американцев не имело документов вообще.

– Я уже купил их… – сказал агент и тут же поняв, что его затягивают в разговор, грубо спросил – вам нужна информация? Или нет?

– Нужна, но боюсь, не вы устанавливаете цену, друг – сказал капитан – кому еще кроме меня нужна ваша информация? Кого вы знаете? Кто готов за нее заплатить.

Внезапно капитан насторожился… у двери послышался легкий шорох… но отреагировать он не успел. Здесь почти не было дверей в европейском их понимании, были либо циновки, либо занавески, либо бамбуковые занавеси. Здесь – была занавеска из грязной тряпки… и кто-то, невидимый, с той стороны стены – забросил в комнатку, в которой сидел Воронцов, что-то вроде шара… только шар этот шипел, исходил огнем, дымом и плевался горячими, огненными брызгами во все стороны.

Зажигательная бомба!

Капитан вскочил, выхватывая пистолет. Эту дрянь и думать не стоит потушить, ее делают из армейской фляжки и обрезков старой, отслужившей свое синематографической пленки… синематографическая пленка смертельно опасна, она горит как напалм. Осталось только уносить ноги отсюда… и как можно быстрее.

Кто-то – или он, или, скорее всего, агент – привел за собой хвост.

Револьвер был уже в руке… но стрелять через стену он просто не мог… партизаны стали бы, а он не мог, опасаясь зацепить кого-то невиновных, кто не имеет к этому никакого отношения. Тот, кто кинул бомбу, может поджидать его у двери, с обрезом, винтовкой, пистолетом, автоматом, ножом или даже с заостренной бамбуковой палкой, вымазанной нечистотами. Прежде, чем он принял решение, в какую сторону броситься – полупрозрачный тюль с треском разорвался, и под его ноги вывалились двое, сцепившиеся в смертельной схватке.