Дама с единорогом

Каждую неделю, чтобы побороть скуку и насладиться слаженной работой своей своры, без хвастовства, самой лучшей гончей своры графства, Леменор прочесывал свои леса в поисках добычи, которая, к слову сказать, существенно обогащала его рацион. Охотился он и по снегу, и по весенней распутице, предпочитая лишний раз не сидеть в каменном мешке своего унылого жилища.

Артур выехал на охоту в тот день, когда размеренная будничная жизнь одного из селений соседнего баронства была нарушена, с одной стороны, привычным, а, с другой стороны, чрезвычайно важным событием.

На постоялом дворе в Мерроу царило небывалое оживление: старая служанка вместе с пухленькой хозяйкой и двумя её дочерьми, поднимая клубы пыли, выметала сор из нескольких предоставляемых внаём путешественникам комнатушек, распахивала оконца, впуская яркое майское солнце, меняла половики, перестилала постель. На кухне столбом стоял пар; вспотевшая кухарка, незамужняя сестра хозяйки, не знала, за что ей браться: все кушанья, как на зло, подоспели одновременно. Хозяин с руганью выгонял засидевшихся посетителей, всовывая им кружки эля за счёт заведения, торопливо переселял двух заезжих монахов на чердак, к голубям, и поминутно посылал конюха смотреть на дорогу. Наблюдая за всем этим со стороны, можно было подумать, что на постоялом дворе «Драконий зуб» ожидают, как минимум, королевского судью, но весь сыр бор разгорелся из-за приезда двух паломников из Кентербери.

— Едут! — радостно завопил конюх, заметив всадников, показавшихся из-за поворота дороги.

Этот крик решил судьбу последнего пьянчужки, выставленного в лужу помоев пинком под зад. Его, в почем, это нисколько не озаботило, и, отлежавшись там немного, он спокойно побрёл к ближайшей харчевне — слава Богу, Мерроу не какая-то там дыра!

Хлопнуло оконце на втором этаже, и истеричный голос хозяйки прокричал:

— Смотри, чтобы не было, как в прошлый раз!

— Спускайся, дура! — бросил ей в ответ муж и начал репетировать приветливую улыбку, которая могла стоить ему полугодового дохода.

На постоялый двор под громкое квохтанье кур въехали долгожданные гости: впереди барон Уоршел, за ним, тоже верхом, на подушках позади оруженосца барона, — юная баронесса, за ними — слуги с увесистыми тюками и охрана. Хозяин поспешил придержать стремя господину, заметив, что для него честь принимать у себя такую сиятельную особу. Барон никак не отреагировал на его слова и проследил за тем, как оруженосец помог сойти на землю его дочери. Забрав дорожную казну, он вместе с Жанной вошёл в дом; хозяин подобострастно семенил рядом, делая знаки конюху, чтобы всё было сделано в лучшем виде.

Улыбающаяся хозяйка, пару раз почтительно поклонившись, пригласила гостей к столу; он уже был накрыт и заставлен плодами упорных трудов кухарки, не знакомой с изысками кулинарии. Баронесса села, развязала завязки плаща и вопросительно взглянула на отца. Тот недоверчиво понюхал свиной окорок и откусил кусочек. Потребовав самого лучшего эля, он принялся за еду; его примеру последовала Жанна.

Наскоро перекусив и, за не имением полотенца, вытерев руки о скатерть, барон распорядился провести дочь в комнату, где она могла бы немного отдохнуть.

— Жди моего возвращения здесь, — велел он и уехал к одному из своих арендаторов.

Едва дождавшись его отъезда, Жанна позвала конюха.

— Здесь сегодня был молодой сеньор, назвавшийся Печальным рыцарем? — в волнении спросила она.

— Был, сеньора. Он велел передать, что в эту пору Клевдерское озеро особенно хорошо, и искренне сожалел, что немногие могут им любоваться.

Баронесса бросила ему мелкую монету за услуги и, решив, что отец вернётся ближе к вечеру, решила узнать, чем может её порадовать Клевдерское озеро. Они с Брианом не виделись больше полугода, да и то в тот раз мельком, на людях, где и поговорить было нельзя, так что стоило рискнуть.

В долине Северна пышным цветом расцвела весна. Деревья покрылись нежной, полупрозрачной листвой; воздух был так чист, что казалось, будто его и вовсе нет. После череды привычных дождей образовалось затишье, и дороги успели более-менее просохнуть. Склоны холмов, то резко обрывавшихся, то, словно гигантские волны, застывшие над безлесной равниной, покрылись жёлтым кружевом первых неброских цветов, облепивших выветренные валуны.

По редким островкам зелени, разбросанным у подножья холмов, скользили причудливые пятна тени и света.

Возле холмов равнина была не распахана, зато дальше, ближе к горизонту, там, где земля переставала горбиться и кончались древние валуны, осколки неведомых скал, темнели ровные квадраты полей, по которым медленно двигались чёрные точки пахарей. По другую сторону полей, за полосой луга и каменистой пустоши, пролегла ровная узкая полоса леса. Оттуда гулким эхом разносился звук охотничьего рога: Артур Леменор, владелец этих земель, добыв уже молоденького кабанчика, по дороге домой со скуки загонял зайца. Он бы не разменивал свои силы и умение на такую мелочь, если бы оленя, за которым он гонялся битых два часа, изведя и собак, и себя, не вспугнула эта зверушка. Так что это было дело принципа.

Сэр Леменор совсем недавно получил рыцарское звание — с тех пор не прошло и полугода. Он был высок, сух в кости и по-своему красив, во всяком случае, задорные карие глаза, пышные кудри и мальчишеский курносый нос находили отклик в некоторых сердцах. Потом, конечно, его черты погрубеют, потеряв свою прелесть, но пока Артур Леменор мог в полной мере пользоваться своей ангелоподобной внешностью, хотя, видит Бог, забот у него хватало. И до ангела ему было далеко.

Несмотря на юный возраст, он мог похвастаться успехами на турнирных полях, благодаря чему снискал благосклонность дам, плоды которой надеялся пожать в родном графстве.

Последним из скупого списка достоинств молодого человека было получение им звания баннерета: мало кто в его возрасте удостаивался такой чести. Поговаривали, что этому немало поспособствовал покойный сэр Леменор, замолвивший за сына словечко перед графом Вулвергемптонским.

Заяц выскочил из лесу, прижав уши, на мгновение застыл, принюхался и помчался к холмам, подгоняемый лаем собак. Это была типичная разношёрстная свора человека, который в силу своего положения должен её иметь, но стеснён в финансовых возможностях. Тем не менее, эти псы, по выражению Леменора, способны были «добыть зверя даже из пасти дьявола».

Заяц петлял, изводя охотников и собак, но деваться ему было некуда. Баннерету же хотелось окончить его жизнь ещё быстрее. Подстегнув взмыленного коня, он поскакал напрямик, через хаотично нагромождения камней.

Впереди были заросли кустарника; заяц скрылся за ними. Не раздумывая, Леменор направил туда коня. За кустарником оказалась канава, и, оступившись, жеребец потерял равновесие и завалился на бок. Потирая ушибленное колено, Артур поднялся на ноги и, грубо дёрнув на себя повод, огрел коня плетью. Пару раз чертыхнувшись, он прислушался к удаляющемуся лаю собак. А ведь и к лучшему, что эта скотина упала именно здесь: никто не увидит его позора. Двойного позора. Докатиться до травли зайца! Узнают соседи — подымут на смех.