Дама с коготками

Пивоваров отлично зарабатывал, Регина часто получала подарки от родителей. В комнатах появилась кое-какая мебель, мечтали о холодильнике. Впрочем, продав даже малую толику украденных у ювелира ценностей, можно было приобрести и холодильник, и красивую одежду, и новую шубку для Ирочки. Но Андрей запретил трогать «золотой запас». Пусть лежит до будущих времен.

Вроде все шло отлично: на работе ценят, дома любят. Но тут Андрей начал болеть. Непонятная хвороба просто точила его. Он стал злым, принялся почем зря колотить Регину и Ирочку. Возражать мужу женщина боялась. При малейшем сопротивлении тот просто зверел.

Трагедия разыгралась в Новый год. С утра у Андрея заболел желудок. Пивоваров налетел на жену с криком: «Отравить хочешь?» Регина, как могла, пыталась утихомирить скандалиста, но супруг разошелся и хорошенько отколотил жену. Досталось бедняге, как никогда. Тихая соседка только присвистнула, увидев заплывшее лицо. Прикладывая к Регининому глазу тертую картошку, соседка, Вера Андреевна, твердо приказала Пивоварову оставить жену в покое, пообещав в противном случае отправиться в милицию. Андрей присмирел и до ухода Веры Андреевны на работу вел себя нормально, даже извинился перед рыдающей супругой. Дал ей денег и велел купить подарок для дочери.

Регина ушла. Отсутствовала она около часа. Стояла в очереди у ларька фабрики «Красный Октябрь». Там без всяких карточек продавали необыкновенную по тем временам вещь: шоколадного зайца. Домой женщина пришла около одиннадцати. В квартире стояла тишина. Андрей обнаружился на кровати с газетой в руках. Регину поразил довольный, расслабленный взгляд мужа. Таким она видела его только в Минске, когда сожитель возвращался под утро домой после карательной операции. В Москве супруг ни разу не был таким спокойно-умиротворенным, полностью удовлетворенным, почти счастливым.

Удивленная столь разительной переменой в человеке, который несколько часов назад заходился от злобы, Регина робко спросила про Ирочку. «Она в кухне, – улыбнулся муж, – отдыхает». Удивившись еще больше, женщина пошла на кухню.

Потом она не могла вспомнить – сразу упала в обморок или все-таки успела добежать до мертвой девочки. Сколько Регина провалялась на полу – неизвестно. Через какое-то время пришла в себя и доползла до ребенка. Ирочке уже ничем нельзя было помочь. В почти помутившихся мозгах несчастной матери зажегся свет понимания. Вот почему муж такой счастливый. Истинный садист, патологическая личность, он получал необыкновенное удовольствие, мучая и убивая людей. Скорей всего, Андрей уже в Минске стал умалишенным. Но там, в Белоруссии, он имел возможность удовлетворять свои желания. В Москве же впадал в злобу, бил жену, но облегчения не получал. Для душевного комфорта требовался вид крови, крики жертвы, ужас умирающего. Все это он испытал, убивая ребенка, и теперь счастливый лежал на кровати.

Регина потом не раз вспоминала свои последующие действия, и ей казалось, что это не она спокойно встала с пола, не она взяла из-за плиты топор. Женщина как бы раздвоилась: действовала и одновременно наблюдала за собой со стороны. В комнату Регина вошла абсолютно спокойной, держа за спиной колун. Муж мирно спал на кровати. Так же спокойно жена со всего размаха опустила топор на его шею. Всю ненависть, боль и ужас вложила бедняга в удар. Голова отлетела разом. Откуда только взялось у хрупкой женщины столько силы? Бросив топор на пол, она надела пальто, шапку, ботинки и ушла из дома. По каким улицам ходила, куда вело отчаянье? Слез не было. Единственное, что помнилось четко: сидит в чужом подъезде и жадно ест так и не подаренного Ирочке шоколадного зайца. Потом провал, тишина, огромное желание спать и приятное тепло, укутывающее со всех сторон…

Из желанного забытья вывел голос: «Проснись, сейчас же проснись, замерзнешь!» В ту же минуту Регина поняла, что сидит в сугробе, откуда ее вытаскивает мужчина. Незнакомец тряс девушку, спрашивал что-то, но та молчала. Язык словно примерз к губам. Потом снова черный провал в памяти и голос: «Выпей быстро». Она послушно глотает огненную жидкость, потом еще и еще. Глаза открываются. Она сидит раздетая на кровати, в незнакомой комнате, рядом стоит встревоженный спаситель. Тут у Регины внутри что-то лопнуло, слезы хлынули потоком, и одновременно с ними полились слова. Захлебываясь, словно боясь не успеть, женщина принялась рассказывать незнакомцу про Пивоварова, Минск, комендатуру, Ольгу Никишину и Ирочку.

Проговорили всю ночь, а утром Владимир Войцеховский придумал план. Регина написала записку, он отвез ее вещи и листок бумаги на набережную, придавил камнем и позвонил в милицию. Зима в том году выдалась теплая, лед на Москве-реке так и не установился как следует. Еще через пару дней Вольдемар принес купленный на черном рынке паспорт. Фрида Робертовна Капстыньш, по национальности латышка – вот кем стала теперь Регина. Для пущей конспирации вытравили перекисью каштановые волосы, сделали другую прическу, нацепили очки. Потом сыграли свадьбу, поменяли фамилию Капстыньш на Войцеховскую и окончательно замели следы. Приметное родимое пятно приходилось тщательно прятать, но тут Господь послал Петра Львовича, и проблема решилась.

– Вы что, прихватили с собой драгоценности, когда в шоке уходили из дома? – спросила я.

Фрида отрицательно покачала головой. Про «золотой запас» она вспомнила только после свадьбы. Рассказала Вольдемару, и тот предложил проверить, вдруг драгоценности целы. Правда, муж боялся отпускать на старую квартиру жену и хотел пойти туда сам. Но тайник открывался хитро, и Фрида решила рискнуть. Она накрасилась, нацепила темные очки.

Вера Андреевна не узнала бывшую соседку. Пяти минут хватило, чтобы вытащить клад. Браслет, кулон и кольца Фрида надела на себя, николаевские червонцы и золотой слиток сунула в сумочку. Через несколько месяцев Владимир Сигизмундович нашел ювелира, который распилил слиток на кусочки. Они стали продавать его частями. Купили дом в Подмосковье, мебель, холодильник… Родились сыновья: сначала Степан, потом Петька. Фриде стало казаться, что она на самом деле латышка, потерявшая родственников. Прошлая жизнь исчезла, как сон. Вольдемар был замечательным мужем: нежным и ласковым. Росли отличные дети. Иногда по ночам в голову заползала такая странная мысль: а существовала ли на самом деле Ирочка? Где и кто похоронил ребенка? Но потом, с годами, подобные вопросы перестали терзать Фриду. И много, много лет женщина жила счастливой жизнью, в полной гармонии с собой.

Удобный мир снова рухнул на этот раз в первый день нового года. Фрида была не в ладах с невесткой и удивилась, когда та без стука вошла в ее спальню. Начала было по привычке ругаться, но осеклась, увидав в руках невестки ксерокопию паспорта Ольги Никишиной. Люлю очень спокойно заявила старухе, что нашла документ и знает абсолютно все, но ради семейного спокойствия и благополучия готова молчать. Взамен же требует оставить ее раз и навсегда в покое и перевести дом и счет в банке на ее имя.

Фриде деваться было некуда, Люлю, издевательски улыбаясь, сообщила, что в случае отказа моментально расскажет Степану правду про мать. «Представляю, как он обрадуется, – посмеивалась Лариса, – если узнает о «безупречном» прошлом матушки. Убийца и жена военного преступника – вот кто вы на самом деле». Старуха, тихо радуясь, что мерзкая невестка не разузнала ничего про Минск, согласилась отдать дом и сбережения. И вдруг Люлю умирает. Фриде показалось, что судьба еще раз подкинула ей козырную карту, и она успокоилась. Но тут приехала я и учинила ей настоящий допрос с пристрастием.

– Как вы ухитрились засунуть стрихнин в капсулы, в лекарство, которое принимала Люлю?

– Поверь, это не я. Ларису убил кто-то другой. Не скрою, ее смерть совершенно не огорчила меня. Но я не убийца.

Смешок вырвался из моей груди. Раз начав, трудно остановиться. Фрида покраснела.

– Святая правда. Согласна была отдать мерзавке все за молчание. И потом, как я могла подняться на второй этаж в будуар? Да и не знала я ни о каких капсулах, даже не предполагала, что она принимает лекарство.