Дама с коготками

Ужасные муки совести терзали меня. Я, и одна я, виновата в том, что бедная женщина умирает сейчас за этими дверьми. Зачем уличила ее прилюдно в мошенничестве? Ведь если бы пришла к ней домой, объяснила, что знаю правду…

Двери с треском распахнулись, и вышла девушка в голубой хирургической пижаме и такой же шапочке.

– Вы привезли пострадавшую?

– Она жива? – ответила я вопросом на вопрос.

– Пока да.

– А какой прогноз?

Медсестра нахмурилась:

– Мертвых воскрешал только Христос. У вашей родственницы ожог почти шестидесяти процентов тела, переломы тазобедренного сустава и лодыжки, черепно-мозговая травма, отравление угарным газом. Вполне достаточно, чтобы прямо сейчас отправиться на тот свет. Нам нужен медицинский полис.

– У меня его нет, – растерялась я.

– Так привезите, надеюсь, она москвичка?

Я смотрела на ее профессионально-спокойное лицо. Конечно, работая в таком месте, ко всему привыкаешь. И все же! Еще не так давно мы от души сочувствовали американцам. Говорили, что их врачи – бездушные и алчные существа, для некоторых главное – кредитоспособность больного. И вот, пожалуйста!

– А если иногородняя, вы выбросите ее из больницы?

– Не говорите глупостей, – обозлилась девушка, – просто нужен полис. Медицина сейчас страховая.

Ага, от слова «страх». Я порылась в сумочке и вытащила пару купюр.

– Отдайте доктору и медсестрам. Если не найдем полиса, оплатим пребывание в больнице. Понимаете, в квартире взорвался газ, скорей всего, документы сгорели.

Медсестра спокойно взглянула мне в лицо:

– Оплата производится через кассу. Первый этаж, комната 12. Не надо оскорблять дежурную бригаду, совать нам деньги. Все, что нужно, сделают и так. Или вы думаете, что за мзду будем больше стараться?

Да, именно так я и думаю, но не говорить же это вслух.

Строгая девица вздохнула:

– Найдете полис – хорошо, не найдете – идите в поликлинику по месту жительства, дадут дубликат. И не предлагайте доллары медперсоналу. У нас это не принято.

Она ушла, а я осталась стоять с раскрытым ртом в коридоре. Ничего не понимаю! Может, в этой клинике работают монахи?

Глава 30

Я просидела в больнице долго. Чуда не произошло. В десять вечера Марина скончалась. Поймав такси, я поехала домой. Как же мне было тяжело! На душу словно камень лег. Я даже расплакалась, но, подъезжая к дому, утерла слезы. Не стану ничего рассказывать домашним. Поднимусь быстренько наверх и лягу в постель.

На следующий день я чувствовала себя совершенно разбитой. Проспала до обеда и еще сонная спустилась вниз, когда Маня приехала из лицея.

– Вот сегодня точно посидишь со мной, – возликовала она, – в академии полы не высохли.

Я помотала головой:

– Делай уроки, мне надо съездить в магазин.

Мне просто необходимо было восстановить душевное равновесие, и я прибегла к испытанному методу. Сначала отправилась в Дом книги «Молодая гвардия» на Полянке и скупила почти весь ассортимент детективов, затем пошлялась по ГУМу, приобретя кучу ненужных вещей. Завершила поход в любимом «Макдоналдсе». Короче, пробыла в городе до одиннадцати, пришла в себя и даже захотела спать.

Но уснуть в эту ночь так и не пришлось. В холле встретили взбудораженные Зайка и Аркадий. Перебивая друг друга, они принялись выкладывать страшные новости.

Марусе позвонили из Ветеринарной академии и сообщили, что занятия все же состоятся. Обрадованная девочка попросила Зайку довезти ее до метро. Как всегда, около десяти Кешка подъехал к академии и с удивлением узнал, что в здании на втором этаже покрыли паркет лаком и лекции отменены.

Решив на всякий случай проверить, так ли это, сын побродил по первому этажу, но Мани не нашел. На втором этаже вообще никого не было и сильно пахло лаком. Встревоженный Кешка явился домой. Они с Зайкой подумали было, что Маня приехала в академию и, узнав, что семинара не будет, отправилась к Чаловым или Хейфецам в гости. Странно только, что никому не сообщила об этом по телефону. Ни Оля, ни Саша не видели Маню.

– Может, Машка возвращалась домой и попала в аварию? – предположила Зайка. – Или пошла куда-нибудь, а нам сказала, что идет на занятия.

Я заметалась по комнате. Маруся никогда не врет, вообще никогда. С самого детства – может надуться, но скажет правду. Промолчать, утаить информацию – сколько угодно. Соврать – нет. Раз сказала в академию, значит, туда и поехала. К тому же мы запрещаем ей пользоваться такси, а тем более частниками, хотя деньги у нее всегда есть. Мы не раз обсуждали, что делать в случае нападения грабителя. И я знала, дочь не станет сопротивляться, а отдаст сразу серьги, колечко и кошелек. Для насильников у нее припасен электрошокер. Запрещенная в России, но весьма эффективная электрическая дубинка. Аркашка привез из Америки три штуки. Маленькая, чуть больше карандаша, она поражает ударом тока. Заманить Машку куда-нибудь невозможно. Никакими посулами. Она слишком умная и с посторонними никуда не пойдет, если даже пообещают показать коллекцию Барби.

Выпив залпом полстакана виски, я позвонила дежурному по городу. Тот официально сухим голосом велел обратиться в бюро несчастных случаев, но все же поинтересовался:

– Сколько лет девочке?

– Тринадцать.

– Не надо волноваться, скорей всего, загуляла с мальчиками.

Да не гуляет Манька ни с какими мальчиками! Всех ее кавалеров – Дениску, Мишку и Сережку – после девяти не выпускают из дому.

Дрожащей рукой я стала тыкать в кнопки. В бюро трубку взяли на тридцатый звонок.

– Алле, – прогнусавил раздраженный голос.

– Девочка пропала.

– Как выглядит?

– Полненькая, волосы русые, глаза голубые, тринадцать лет.

– Особые приметы?

– Вроде никаких. Одета в джинсы, розовый пуловер и черные сапоги. Куртка «дутая» синего цвета.

Трубка помолчала, потом пролаяла:

– Приезжайте, есть похожая.

Зайка и Кеша, с побелевшими лицами, так дрожали, что никак не могли попасть в рукава курток. Всю дорогу до морга мы тупо молчали и внутрь вошли, держась за руки.

Мрачная баба выкатила каталку и сдернула грязную, бурую простыню. Я уставилась на труп, чувствуя, что отлегло от сердца.

Мертвой девушке было не меньше семнадцати. Крашеная блондинка, на животе шрам. Тут же находились вещи. Джинсы, но не «Levi's», и кофта – не розовая, а бордовая. Кровь бросилась в голову, уши загорелись огнем, стало невыносимо жарко, потом холодно, пол кинулся навстречу, и я потеряла сознание.

Резкий, омерзительный запах проник в ноздри. Глаза открылись сами собой. Надо мной, дыша в лицо перегаром, склонился санитар со смоченной нашатырем ваткой в руке. Я села на грязном полу. Каталку с трупом уже увезли. Какое счастье, что это не Маня. И какой все-таки ужас. Ведь у убитой тоже есть мать!

Зайка с Аркадием помогли встать. Спотыкаясь, я добрела до машины и упала на заднее сиденье. В салоне успокаивающе пахло Олиными духами и Аркашкиными сигаретами. Внизу на коврике валялась оброненная Марусей белая варежка. Господи, вдруг ребенок пришел домой и ткнулся носом в закрытые двери!

На всей скорости понеслись обратно. Но надежда оказалась напрасной. В растерянности сели в холле. Что делать? Почему Машка не позвонила? И тут зазвонил телефон. Я схватила трубку и прохрипела:

– Алло!