Дама с рубинами. Совиный дом (сборник)
Шрифт:
Это восклицание привело в чувство молодую девушку, она взбежала по лестнице в свою комнату, схватилась руками за голову и, не раздеваясь, бросилась на постель. Без сна пролежала она почти всю ночь, с ужасом ожидая завтрашнего дня.
Глава 22
Когда началась гроза, герцогиня послала за детьми. Она сидела на постели, обложенная подушками, младший мальчик прижался к ней, наследный принц стоял у окна и смотрел на непогоду, средний сидел на коленях у Клодины. Около наследного принца стоял герцог, прислушиваясь к шуму грозы и
Когда гроза закончилась и дождь поутих, детей отвели в их комнату. Наследный принц остановился и посмотрел в лицо Клодины.
– Вы боялись? – спросил он.
Она отрицательно покачала головой.
– Это мне нравится, – сказал юноша, – а мама всегда боится.
Мать привлекла сына к себе.
– Фрейлейн фон Герольд нравится тебе? – спросила она с грустной улыбкой.
– Да, мама, – отвечал мальчик, – если бы я был большой, я женился бы на ней.
Никто не улыбнулся его словам – герцог стоял неподвижно у окна, а Клодина смутилась.
Герцогиня наклонила голову:
– Спите хорошенько, дорогие, милые мои, да хранит вас Бог!
Когда топот детских ног затих, она сказала:
– Я очень устала, Адальберт.
Герцог распрощался. Он поцеловал жену в лоб и вышел из комнаты со словами:
– Проснись завтра здоровой.
– Я обещаю тебе это, – задушевно сказала она.
Клодина пожелала всю ночь, поочередно с фрау фон Катценштейн, сидеть у постели герцогини. Она прошла в отведенную ей комнату, ту самую, в которой спала ребенком, надела теплое удобное платье, вернулась к больной и села у ее постели. Герцогиня лежала с закрытыми глазами. Маленькие часы тихо шли, изображение Мадонны смутно виднелось в слабом свете ночника. Глаза молодой девушки останавливались на ее прекрасном лице, потом переходили на лицо больной. Наконец она откинулась головой на спинку кресла, закрыла глаза и задумалась…
Клодина устала прошлой ночью, и легкая дремота овладела ею. Она увидела себя ребенком на руках отца, почувствовала его поцелуй, и на губах ее появилась счастливая улыбка. Вдруг она вздрогнула и проснулась. Мороз пробежал у нее по коже, когда она встретила взгляд герцогини, неподвижно устремленный на нее с мрачным, испытующим выражением.
– Элиза, – спросила она с легкой дрожью, – тебе не спится? Хочешь, я почитаю?
– Нет, благодарю.
– Поговорим, если хочешь. Не поправить ли тебе подушки?
– Дай мне руку, Клодина. Я очень несносна была сегодня?
– Ах, Элиза, это невозможно для тебя! – воскликнула девушка и опустилась рядом с ней на колени.
– Все-таки… Я чувствую. Но у меня болит сердце и ты должна простить меня.
– Скажи, Элиза, с тобой случилось что-нибудь неприятное?
– Нет, я только думала о смерти, Клодина!
– О, не думай об этом!
– Ты ведь знаешь, Клодина, от смерти и от любви нет лекарств. Кажется, я не боюсь смерти, но меня приводит в ужас дальнейшая жизнь.
– Ты очень взволнована, Элиза.
– Да, и я устала, так устала! И тебе надо спать, я останусь одна, уйди, пожалуйста! Горничная сидит рядом, иди. А то мне все время
хочется смотреть на тебя, когда ты тут.Огорченная Клодина наклонилась к ее горячей руке и вышла. Около полуночи она опять потихоньку вошла в спальню и, стоя за красной шелковой занавеской, прислушалась, спит ли герцогиня. Все было тихо, но когда шелк платья слегка зашуршал от ее движения, большие темные глаза больной медленно повернулись к ней с вопрошающим выражением.
– Чего ты хочешь? – спросила она.
Клодина подошла к ней.
– Мне страшно за тебя, прости!
– Скажи мне, – неожиданно спросила герцогиня, – почему ты сначала не хотела ехать в Нейгауз?
Клодина смутилась.
– Почему я не хотела ехать в Нейгауз? – покраснев, переспросила девушка и замолчала. Она не в силах была сказать: «Потому что я люблю Лотаря, потому что он всегда задевает меня при встрече, потому что он не доверяет мне…»
Герцогиня вдруг отвернулась.
– Оставь, оставь, я не хочу ответа, уходи, уходи!
Девушка растерянно пошла к выходу.
– Клодина! Клодина! – позвала ее герцогиня раздирающим душу голосом. Она сидела на постели, протягивая к девушке руки, и с каким-то страхом смотрела на нее. Клодина вернулась, села на постель и обняла дрожащую женщину.
– Элиза, – задушевно произнесла она, – оставь меня у себя.
– Прости меня, ох, прости меня! – рыдала герцогиня, осыпая поцелуями глаза, волосы и платье девушки. – Скажи мне, скажи совершенно откровенно, любишь ли ты меня?
– Очень люблю, Элиза, – сказала Клодина и вытерла слезы на лице герцогини, как это сделала бы мать своему ребенку. – Ты и не знаешь, как сильно я люблю тебя.
Герцогиня откинулась назад.
– Благодарю тебя, я так устала!
Клодина посидела еще немного, потом, когда ей показалось, что больная заснула, она тихо вынула свою руку из ее рук и на цыпочках вышла из комнаты. Ей было страшно. Что случилось с герцогиней? Эти пристальные взгляды, то холодность, то страстные ласки? «Она больна», – объяснила она это себе.
Клодина остановилась в своей комнате перед зеркалом, чтобы поправить растрепавшиеся волосы. Промелькнула странная мысль, но она гордо подняла золотую головку.
Ни она, ни герцогиня не верили сплетням. Однако внезапно, как одно из тех неприятных предчувствий, которые всегда сбываются, всплыло воспоминание об исчезнувшей записке. Сердце ее на мгновение замерло, но она тут же улыбнулась: кто знает, в каком лесном уголке мокнет теперь эта бумажка от дождя и росы?
Клодина взяла молитвенник, когда-то ежедневно служивший ее матери, и открыла первую попавшуюся страницу:
«Сохрани меня, Господи, от злых наговоров и отклони моих врагов! Не допусти, чтобы со мной и моими близкими случилось что-нибудь худое, и не дай заботе приблизиться к нашему дому», – прочла она, и мысли ее полетели к тихому дому, где наверху светилась в темноте рабочая лампа Иоахима. Оттуда они перешли в Нейгауз к постельке маленькой сиротки… «Господи, сохраняй ее и впредь, как Ты сделал это вчера!» – прошептала она и снова посмотрела на страницу.
Книга выскользнула у нее из рук, леденящий ужас охватил ее: ей вдруг представилось искаженное лицо герцогини.