Дамасские ворота
Шрифт:
— Что было в машине?
— А ты как думаешь?
— Оружие.
— Да, оружие. Оружие для защиты беззащитных.
— Почему ты втянула нас в это? — спросила Сония. — Почему втянула Криса? И почему меня? Я против убийства, кто бы его ни совершал.
— Черт, да не ори ты так! — сказала Нуала. Потом уже мягче спросила Сонию: — Я что, поступаю неправильно? Это ты хочешь сказать? Мы должны защищать своих детей. Себя защищать от фанатиков, как мусульманских, так и еврейских.
— Ну не знаю.
— Так решай, к черту. Решай сейчас, и покончим с этим. Сония принялась расхаживать взад и вперед по песку, ломая пальцы. Она едва сознавала,
— Ты плохо сделала, что обманула меня. Неправильно было втягивать Криса.
285
В 1945 г. компартия США исключила из своих рядов Эрла (в 1930–1945 гг. генеральный секретарь компартии) и Уильяма Браудеров, а также Артура Хеллера и их сторонников, как было сказано в заявлении Национального совета партии: «…за ревизионизм, фракционную борьбу против линии партии, тем самым сделав важный шаг вперед в борьбе за истинный марксистско-ленинский курс…»
286
Имеется в виду восстание 1956 г.
287
То есть доклад Хрущева «О культе личности и его последствиях», зачитанный на закрытом заседании XX съезда партии в 1956 г.
— Он ненадежный тип.
— Возможно, — признала Сония, продолжая расхаживать. Затем остановилась и хлопнула тыльной стороной руки по ладони. — Доставлять оружие для Рашидова ополчения — не обязательно неправильно. Но может быть ошибкой.
— Мы — это все, что осталось от здешнего коммунистического движения, — заявила Нуала. — Если мы будем безоружны, если нас нейтрализуют, у рабочего класса не будет голоса. Имея оружие, мы можем обеспечить охрану и порядок в наших лагерях. Без оружия мы беспомощны, и в лагерях станут заправлять фанатики или взяточники. Это ж проклятый Ближний Восток, как всегда говорят твои израильские друзья.
— Я не участвую в вооруженной борьбе. Не говорю, что это неправильно. Возможно, что однажды и приму участие. Но не сейчас.
— Стараешься быть нейтральной, да?
— Пробую, — сказала Сония. — Какой-никакой мир отнюдь не невозможен. — Она стояла, глядя, как Нуала причесывает растрепанные волосы. Мятежница, подумала она и поймала себя на том, что, может быть, завидует Нуале. — Скажи, если сюда привозится оружие, то что увозится?
— Деньги, — ответила Нуала. — Или наркотики. Бедуины иногда доставляют их сюда через пустыню. Или катером.
— И в результате наркотики оказываются на улицах Яффы.
— Ой, да брось ты! Шин-Бет постоянно сговаривается с наркодилерами. Здесь и в Ливане. И Советского Союза у нас больше нет.
— Правильно, — сказала Сония. — А что же я и мой беленький ооновский грузовичок возим сегодня? Что, у меня будет пара килограммчиков ката под задницей, когда парни наставят на меня свои «узи»?
— Только деньги Стэнли. Я повезу их.
— Я больше не стану этим заниматься, Нуала.
— Ты никому ничего не скажешь?
— Думаешь, я доносчица? — Сония подошла и обняла Нуалу за плечи.
Что ж, вот и конец этому. — Лучше поостеречься, детка.— Ага, только маленький бунт и цареубийство, ничего серьезного, — натужно пошутила Нуала. — Меня к этому готовили с пеленок.
Они пошли обратно к лагерю.
— Знаешь, что в старину говорили рабы на Кубе? — спросила Сония бывшую подругу по дороге. — Que tienen hacer, que hacer no morir.
— Что это значит?
— Это значит: «Что нужно сделать, так это постараться не умереть».
— Мудрый совет, — сказала Нуала.
Когда Лукас вернулся с обхода с Рашидом, он, Сония и Нуала двинулись в обратный путь. По дороге они видели огонь на улицах Нузейрата и Аш-Шейх-Иджлина. На побережье сделали остановку у клуба ооновских миротворцев, чтобы выпить пива; Сонию и Нуалу здесь знали. Офицер-датчанин, которого они накануне видели в Газа-Сити, в одиночестве пил пиво, глядя на прибой: пьяный, загорелый и светловолосый. Его розовая чужеродность сияла как сама добродетель. Лукас хотел было поставить ему пива, но тот был слишком пьян, чтобы можно было с ним общаться.
Потом они отправились в рыбный ресторан пообедать с палестинским адвокатом по имени Маджуб. С ним были Эрнест Гросс из Израильской коалиции по правам человека и Линда Эриксен, которая по-прежнему работала волонтеркой ИРНА [288] .
— Господи! Вы-то как здесь оказались? — спросил Лукас Гросса.
— Обычным способом. Взяли такси на пропускном пункте. Там меня знают. Всегда прибегаю к их помощи.
— Его ждут с распростертыми объятиями, — сказал Маджуб. — Все его знают.
288
Британская исламская комиссия по правам человека.
Но, по правде говоря, Маджуб лишь проявлял вежливость. Эрнест, в котором палестинцы безошибочно распознавали израильтянина, серьезно рисковал, приезжая в Газу, особенно в вечернее время. Адвокат Маджуб прилагал определенные усилия, чтобы организовывать приезды и отъезды Эрнеста, и его безопасность до некоторой степени зависела от влияния самого Маджуба в местной общине. Но врагами Эрнеста были не одни палестинцы, хотя любой, кто нападет на него, скорее всего, будет палестинцем. Были и те, кто посмеется иронии такого нападения.
— Хочу, чтобы они привыкли к Линде, — сказал Эрнест, — поэтому мы представляем ее везде.
— Впервые в секторе? — спросила Сония хорошенькую Линду.
— Я встречалась с отдельными поселенцами. Брала интервью. Но в Газа-Сити впервые.
— Отсюда все видится совсем по-другому, — сказал Лукас.
— Да. Конечно, они могли бы лучше прибираться на собственных улицах.
Все замолчали. Лукас украдкой посмотрел на Маджуба, который продолжал есть, делая вид, что не расслышал слов Линды.
— Линда, — сказала Сония, — здесь есть трудности с водой. А еще проблема военной оккупации. И с канализацией. Люди живут на сорок центов в день.
— Могу поклясться, что то же самое говорят белые про Гарлем. А, Сония? — хмыкнула Нуала.
— Да, что-то в том же духе, — согласилась Сония. — И про Соуэто, как я понимаю.
— Мы сегодня были в суде, — сказал Эрнест. — Маджуб и я. В общем, у судьи по гражданским делам.
— И как всегда, — подхватил Маджуб, — мы проиграли. Лично я еще не выиграл ни одного дела.