Дамиано Де Лука

Его глаза осмотрели окрестности. Коробка с дерьмом, которую оставила Рен, лежала у его ног. Он посмотрел на нее со своего места на краю острова.

— Слушай, вот тебе непрошеный совет…

— Худший из них. Нет, спасибо.

Он проигнорировал меня.

— …Ты не твой отец. Ты не обязан вести себя как он. Может быть, тебе стоит отказаться от всего, чему он тебя учил, и принять лучшие стороны пребывания в синдикате. А они есть. Мне потребовалось время, чтобы понять это, но эти хорошие стороны существуют. Потрать время, чтобы их обнаружить.

— У тебя есть растущий синдикат, потенциал для заработка в бизнесе и на нефтяных землях, а также достаточно денег, чтобы следующие десять тысяч лет жить как саудовский принц и не работать ни секунды.

— Твой отец поставил все это под угрозу, когда руководил синдикатом Де Лука. Теперь, когда ты у руля, ты можешь поступить по-другому. Ты можешь строить, расширять и процветать. Отгораживаться от людей… Ну, это образ действий твоего отца. Не превращайся в своего отца. Он никому не нравился. Никто даже не уважал его.

— Когда ты найдешь время, чтобы открыть для себя лучшее в этом мире, ты поймешь, что это отношения. Преданность, доверие и честь. Возможно, ты не привык к этим вещам благодаря своему воспитанию — и я не хочу сказать, что это неуважительно, — но это не значит, что ты не можешь начать воплощать их сегодня.

— Если подумать, не было никаких причин скрывать от нее тот факт, что ты знаешь, что Ариана — твоя сестра. Ложь бездействия — это все равно ложь. Ты солгал без веской причины. Подумай об этом. Признай свою ложь. Только тогда ты сможешь владеть своей правдой, Де Лука.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Потому что ты не выглядишь счастливым, а моя девочка из тех, кто хочет, чтобы ее брат был счастлив. — Он посмотрел на часы и выпрямился. — Мне нужно идти. Я сам себя провожу.

Он ушел, но его слова остались со мной.

Только тогда ты сможешь владеть своей правдой, Де Лука.

Мы с Рен оба были виновны во лжи. Другим. Друг другу. Самим себе. Она была виновата так же, как и я, и мне нужно было признать это. Мне нужно было признать, что мы оба были неправы, извиниться за свою роль и вернуть свою девушку.

У меня было все, о чем я мечтал, — деньги, независимость, контроль над синдикатом. Почему я не был счастлив?

Потому что у меня не было Рен.

И я не заслуживал ее, пока не избавился от всей лжи.

Истинная правда.

ГЛАВА 42

Хотя обман воспринимается как нападение на другого, обман — это инструмент эмоционального самоубийства.

Неизвестный

РЕНАТА ВИТАЛИ

Дети с криками выбежали из класса.

Мигрень подкосила мой рассудок, и я заставила себя крикнуть:

— Не бегать, пожалуйста! Пройдитесь! Дилан, перестань толкать Энди, или я отправлю тебя в кабинет директора! — Я застонала и прижалась лбом к доске. — Почему у детей должны быть голосовые связки?

— Рен? Ты в порядке? Обычно ты такая спокойная и невозмутимая. — Тишина. — Рен?!

— Что?! — Я попятилась, глядя в ошеломленные глаза Салли. — О, Боже мой. Прости меня. Я не хотела срываться на тебе… Я в замешательстве.

— Ты учительница второго класса. Думаю, у тебя есть разрешение.

— Спасибо. Просто это была сумасшедшая неделя. — Попробуй прожить сумасшедшую жизнь. — Тебе что-нибудь нужно?

— Один из родителей принес пиццу. — Она указала жестом за спину, хотя комната отдыха находилась справа. — Она в учительской.

— Спасибо, Сал. — Моя слабая улыбка не обманула ни одну из нас. — Я сейчас приду.

— Я сэкономлю тебе пару кусочков. — Она посмотрела на мой, несомненно, изможденный вид. — Хорошо, что сегодня пятница, да?

Ага. Определенно, уморительно.

Я была благодарна, когда она ушла. Я и так едва держалась на ногах. Здравомыслие казалось таким чужим в эти дни, и я жаждала безобразного сеанса плача, как звезда реалити-шоу жаждет внимания. Я посмотрела на часы. До обеда оставалось тридцать минут. Недостаточно времени.

Я подавила слезы, но они не отступали. Одна проскользнула мимо моих ресниц и скатилась по щеке. Потом еще одна. О, Боже. Мое сердце разрывалось так же медленно, как вращается Земля. Я никогда не останавливалась, чтобы дать себе почувствовать это, но я знала, что это происходит, как бы я ни старалась это предотвратить.

Мое тело опустилось на пол. Я притянула колени к груди, уперлась в них щекой и впервые с тех пор, как влюбилась в Дамиана более десяти лет назад, позволила этому случиться. Я позволила себе сломаться. Слезы не сделали меня слабой. Они очистили меня, вытеснив плохие воспоминания, и я смогла сосредоточиться только на хорошем. На той части Дамиана, в которую я влюбилась.

В Техасе я никогда не боялась за свою жизнь. Не из-за моего имени — Анджело был склонен к безрассудным выходкам, которые могли стать опасными в долю секунды, а мое имя не давало достаточно логики, чтобы предотвратить насилие. Нет, Дамиан был моим защитником, даже когда не хотел признаваться в этом ни одному из нас.

Наши свидания в библиотеке спасли мою душу, и одиночество, которое я чувствовала всю свою жизнь, отступило перед ним. Он защищал меня, когда Лора и остальные школьники накачивали меня наркотиками. Мы влюблялись в маленькие моменты — битвы остроумия, крошечные проявления привязанности, твердая вера друг в друга.

Так много для этой веры.

Зазвонил телефон, и я заставила себя протрезветь. Я ответила на звонок, не глядя на определитель номера, и прижала трубку к уху, собирая свои вещи.

— Рената, милая…

Что за…

Мои брови сошлись вместе.

— Папа?

От волнения в его голосе у меня участился пульс.

— Мне нужно, чтобы ты сходила к маме и взяла кое-что для меня, Рената.

Я решила не вмешиваться в их дела, когда ушла от Маман. Я не хотела иметь ничего общего с мафией. Потребуется просто чудо, чтобы вернуть меня обратно — ногами и криками, разумеется.

Я покачала головой, хотя он не мог меня видеть.

— А ты не можешь ее попросить?