Дамиано Де Лука

— Итак, позволь уточнить. Она не настаивала на огромном бриллиантовом кольце? — Николайо смотрит на татуировку на моем пальце так, будто это кубик Рубика, который он не может разгадать.

— Нет. — Я вскидываю бровь. — А Минка?

— Нет.

— Ладно.

— Ладно.

Ренье качает головой, его глаза прикованы к жене, которая стоит на краю озера в конфетно-красном бикини размером в половину ее живота.

— Вы, ребята, тупые.

Бастиан бросает последний чизбургер моей собаке и игнорирует мой взгляд, который я бросаю в его сторону.

— По крайней мере, у их жен есть что-то на пальцах.

Я поглаживаю Пейджес, моего крошечного ши-тцу — живой, пыхтящий удар по моей мужественности, но моя жена хотела его, а я хотел, чтобы она была счастлива.

— Если Пейджес насрет от этого, то ты его уберешь, Романо.

— Ты парень ростом метр восемьдесят с пятифунтовым ши-тцу по кличке Пейджес. Если ты думаешь, что я уберу дерьмо твоей собаки, я могу назначить компьютерную томографию твоего поврежденного мозга. Уверен, Лив это сделает.

Марко качает головой.

— Моя девочка не тронет ни одного из вас, придурков.

Ренье крутит платиновое кольцо на его пальце.

— Галло на восьмом месяце беременности. Если обручальное кольцо моей жены все еще сидит на ее пальце после восьми месяцев с булочкой в духовке, значит, моя сперма не такая суперская, как я думал. И я могу вас заверить, что это не так. Мой сын будет огромным. Вы бы видели размер его упаковки на УЗИ.

Мы все видели, в нашем групповом чате из ада.

Не пропустили и вторую или третью фотографии, которые он прислал.

Глаза Ашера остаются закрытыми, как будто он не может поверить, что проводит субботу с нами, но он может смириться с этим, потому что моя девочка хотела, чтобы все были здесь, так что всем, черт возьми, лучше быть здесь.

— Я бы больше беспокоился о твоем сыне, который мочится в яму для костра.

Никто из нас не спрашивает, как Ашер увидел это с закрытыми глазами. Мы все смотрим в сторону, и, конечно же, Люк размахивает своим пакетом, словно световым мечом, забрызгивая мочой мой костер, сделанный на заказ.

Марко смеется и отпивает свой "Арнольд Палмер" с шипучкой.

— Отец года, Ренье.

К нам подбегает его дочь, ее конверс насквозь промок от бега по краю озера.

— Почему сумка Люка выглядит не так, как моя? Он говорит, что это потому, что он круче меня.

Марко затыкает уши Шарлотте и кричит:

— Я убью тебя на хрен, Ренье!

Ренье подбрасывает Марко птичку, подходит к Люку, заставляет сына застегнуть молнию и говорит ему, чтобы в следующий раз не попадался. Андретти не попадаются, Люк. Галло подбегает к ним и отменяет решение Ренье, заявляя, что следующего раза не будет ни при каких обстоятельствах.

Марко разворачивает уши Шарлотты и опускается на колени, чтобы они были ближе к уровню глаз.

— Помнишь, я рассказывал тебе о Бретте Ките?

— Парень, который нравился маме?

Он сужает глаза.

— Маме он никогда не нравился. Но да. Он.

— Ты сказал: "Никогда не доверяй людям с двумя именами".

Бастиан фыркает и гладит Шарлотту по голове.

— Твой папа очень взрослый, девочка Чарли.

Марко отталкивает руку Бастиана.

— Я также сказал, что никогда не стоит доверять мальчикам.

— Потому что Бретт — лжец. — Она скрещивает брови и наклоняет голову. — А ты разве не мальчик?

Его глаза переходят на мои, но я довольствуюсь тем, что наблюдаю за его отцовскими хлопотами. Я салютую ему своей бутылкой пива и делаю глоток.

Его взгляд возвращается к Шарлотте, которая закусывает губу и смотрит на Марко широко раскрытыми голубыми глазами.

— Кажется, тебя только что звала мама.

— Но я ничего не слышал.

— Я тоже. — Ухмылка кривит мои губы. — Ты когда-нибудь слышал о термине "патологический лжец", Чарли?

Марко направляет Шарлотту в сторону Грейсона.

— Ладно, иди поиграй со своим братом.

— Но…

— Иди, Шарлотта.

Она убегает, как раз когда Раф, разговаривавший по телефону со своим тестем, подходит к нам. Он видит детей, бегающих вокруг; Лив, Люси и Минку, отдыхающих у озера; Ренье, Карину и Люка у костра; меня, Марко, Бастиана и Ашера, расслабляющихся с пивом в руках — обычное субботнее барбекю.

Он качает головой.

— Вы, ребята, не можете сказать мне, что это не сюрреализм.

Я вместе с ним любуюсь видом.

— Определенно.

Семь лет назад такая встреча была бы невозможна. Война между Андретти и Романо казалась бесконечной. Война Камерино-Росси собрала больше крови, чем фургон Красного Креста. Семья Де Лука не вызывала уважения.

Я терпеть не могу маму Рен. Рен до сих пор отказывается разговаривать с родителями, — но Марго Витали сделала то, что обещала. Я отдам ей должное. Она объединила пять синдикатов. Теперь у нас есть новое поколение, которое вырастет, так и не пережив ни одной из наших войн. Я долго не мог понять, как такой человек, как Винсент Романо, может быть причастен к свержению отца Рен, но, глядя, как моя дочь играет с детьми из каждого синдиката, я понял это.

Ашер, наконец, открывает глаза.

— Мы все хотели бы, чтобы Соф была здесь, чувак.

— Я скучаю по ней. — Раф проводит рукой по лицу, но на нем остается полуулыбка, когда он наблюдает за игрой детей. Так я понимаю, что с ним все в порядке.

Я ловлю Сэди, когда она пытается пробежать мимо меня и войти в дом.

— Куда это ты собралась?

Ее руки скрещены, и она выглядит злой с большой буквы «З».

— Иду забрать мою куклу Вуду, папочка!

— Твою что? — Я качаю головой. — Зачем?

— Я ненавижу Скарлетт! — Ее маленькие ножки топают, и было бы забавно, если бы истерикой занималась ее мама, а не я. — Я так ненавижу Скарлетт!

Скарлетт — дочь Рафа. Она полная противоположность своей матери, а значит, близнец Рафа. Темные волосы, коварная улыбка и эти глаза, которые я знаю, чего не знаешь ты.

— Ты не это имеешь в виду.

Но глаза Сэди превращаются в маленькие щелки, и, черт, может, она действительно это имела в виду. Для светловолосого, голубоглазого ангела в ней есть огненная жилка. Мне придется беспокоиться о ней, пока она не состарится и не поседеет.