Дань для палача

Говорю это, а сам вспоминаю того Комарова — щуплый, опухший с похмелья, в квартире бардак, вонь. Владу не стал с собой брать, но на всякий случай купил диктофон и записал наш разговор.

Оказывается, от него год назад ушла жена, а ушла, потому что начал пить.

— Да как не пить-то, когда кругом одни трупы, они мне снятся уже десять лет. Первое время держался, место, кстати, было «золотое» хоть и морг, но жене нравилось, что постоянно были деньги.

— Мне нужен конкретный случай, по делу Сафина, семь лет назад. Ты делал анализы крови?

— Сафин, Сафин, нужно вспомнить.

Хотел дать ему по голове, а лучше придушить для верности, а не сюсюкаться и не поить, обещая денег. Но после первого стакана водки Комарова развезло, да еще на голодный желудок. Он стал плакать, нести неясный бред, из которого я понял, что много раз он переступал закон и, будучи начальником, сам подделывал заключения, действуя в интересах лиц, которые ему больше заплатят.

— Точно, Сафин, да, да, с него все и началось. Убийство, ножевое, а в крови у него очень любопытное вещество, — Комаров заговорил загадочным голосом, оглянулся по сторонам, словно его мог кто-то подслушивать.

— Что за вещество? — думал, сорвусь, ударю его мордой об стол и вытрясу все до последнего слова.

— Наркотики, синтетика, вызывающие галлюцинации и потерю памяти. Я, кстати, химик, почти красный диплом.

— И как много его было в крови?

— Достаточно, я ведь все помню, у меня очень хорошая память, — Комаров снова налил стакан, выпил, закусил огурцом. — Но я, как все талантливые люди, склонен к слабости и греху.

— А подробнее?

— Не могу сказать, какая доза лишь вызывает галлюцинации, а какая лишает воли и памяти, но вместе с алкоголем получился нужный эффект.

— Кто приказал тебе сделать заключение?

— А-а-а-а-а… ты хочешь моей смерти?

Комаров криво улыбнулся, погрозил пальцем, а я положил перед ним подписанное заключение семилетней давности. Продажный эксперт с минуту изучал бумагу, потом посмотрел на меня, округлил глаза в ужасе.

— Кто? Мне нужно имя, кто приказал тебе написать это, а не правду?

Я не стал ничего больше говорить, чтоб мои угрозы не были записаны на диктофон. Схватил его руку, прижал к столу, стал давить острым концом ножа, которым только что резали колбасу, на кисть, Комаров стал вырываться.

— Это Минаев, это все он, он приходил и совал деньги. Он просил молчать и писать то, что хочет он… Я… Мне угрожали.

Выключаю диктофон, бросаю его на стол, отхожу к окну. Всеми силами тогда удерживал себя, чтоб не свернуть этому куску продажного дерьма шею.

— Я надеюсь, человек остался жив и в здравии? — Михаил Робертович задал вопрос после долгой паузы.

— Да, заснул пьяным.

— Это хорошо, данное признание, конечно, можно использовать, но нужны доказательства более веские. Если, конечно, Комаров согласится свидетельствовать в суде против себя и Минаева.

Безнадега.

Это как замкнутый круг, в этом городе многое и многие изменились за семь лет, появились свои царьки, которых все боятся. Здесь честным путем ничего не выиграть, а значит, нужно действовать грязно, но старику адвокату об этом лучше не знать.

Значит, у меня есть несколько дней, чтоб найти бумаги на мои фирмы и желательно настоящее заключение эксперта. Зная о том, какой Минаев дотошный, как хранит каждую бумажку, надеюсь, что и эти он сохранил.

Если я хочу законно владеть своим, ни от кого не прятаться и не бегать, они нужны. Придется встретиться с бывшей любовью.

— Данил.

Очнулся, в кабинете Михаила Робертовича темно. Как я мог заснуть в кресле? Девушка трогает за руку, сажусь, пытаюсь ее разглядеть.

— Что случилось?

— Все хорошо. Я проснулась, а тебя нет, незнакомое место.

— Был трудный день, все хорошо, пойдем, надо отдохнуть, завтра поедем домой.

Она слушается, веду ее обратно в гостиную, вместе ложимся на диван, Влада устраивается на моей груди, под ладонью ее шелковистые волосы, хрупкая, теплая, как котенок.

— Он нас всех убьет?

— Кто?

— Минаев.

— Нет, его быстрее сожрут черви, обещаю, крошка.

Глава 31. Влада

Проснулась одна и в незнакомом помещении. Тело затекло, диван узкий, твердый, помню, как пришла в эту комнату к Данилу ночью, как он уложил меня рядом и сказал, что нужно спать.

Солнце уже пробивалось лучами сквозь красивые белые шторы, узорная тень падала на паркетный пол. Села, огляделась по сторонам, вчера так и не поняла, где нахожусь, была такая внутренняя истерика, словно энергия, скопившаяся в горячий шар внутри меня, лопнула. Потекли слезы, а потом просто уснула.

Да, я думала, что тот день, когда Сафин меня украл, будет самым запоминающимся и ужасным днем моей жизни. Но оказалось, что он был вчера, и неизвестно, что будет дальше.

Если Минаев так уверен в своей безнаказанности, обладая безграничной властью, и его не остановило даже то, что это был день, вокруг были люди, то он наверняка может вытворять что угодно и вновь повторить попытку моего похищения. И что за странная блажь?

Больной какой-то. Вячеслав никогда не приставал, не проявлял себя, да, был некий интерес, но я списывала его на простое участие по-родственному.

Его жена удивила не меньше.

Они стоят друг друга.

Алчная сука и самоуверенный мерзавец.

Идеальная пара.

— Вы уже проснулись?

— Да, Михаил Робертович, а где Данил?

— Я вам все расскажу, но для начала водные процедуры и завтрак, я вас жду, все принадлежности вы найдете в ванной.

Старый адвокат заглянул и тут же пропал, он очень милый: седые, зачесанные назад волосы, сам невысокий, худощавый, с аккуратной бородкой, но цепким взглядом под толстой оправой очков.

Значит, Данилы нет дома.

Прошлась по комнате, рассматривая фотографии, они, как и все здесь, были из прошлого века. Тяжелые рамки, в них пожелтевшие черно-белые снимки красивой женщины и мужчины. Кое-где они были молодыми, а где-то уже старше — подтянутые, в туристическом походе, на море и горных лыжах, потом старше, но такие же счастливые и влюбленные. Михаил Робертович и его дама сердца, я бы сказала так, потому что даже с этих старых снимков время не стерло их любовь.

В ванной с тоской посмотрела на свой внешний вид, мятую футболку, испачканные в крови и кофе светлые брюки и заплаканные глаза. Но адвокат положил не только чистые полотенца, на вешалке висело летнее голубое платье в мелкий белый цветочек. С широкой юбкой и рукавами-фонариками оно было прекрасно.