Дань псам

— Да, да, Ханут.

— Той ночью юный Горлас Видикас спас вашу жизнь.

— Да.

— И завоевал сердце, — сказал Шарден Лим, улыбнувшись из-за бокала в руке.

— Вы так говорите, будто это легко — завоевать мое сердце.

— Благодарность положила доброе начало, — заметил Шарден. Ханут уселся поудобнее, как бы намереваясь только слушать их беседу, по крайней мере пока. — Он, как и вы, был очень молод. Возраст, в который страсти пылают ослепительно ярко.

— И у меня закружилась голова, — поддакнула она.

— Горлас выбрал верно, вынужден признать. Надеюсь, он ежедневно выражает вам благодарность… когда дома, хотел я сказать. Всяческие ясные и недвусмысленные поступки, все такое.

Ханут Орр пошевелился. — Не так давно, Госпожа Видикас, Дома Орр и Д’Арле были противниками в Совете. Так повелось поколениями. Лично я не нахожу этому разумного обоснования. Зачастую мне приходит на ум, что ваш отец мог бы повстречаться со мной, уладить старые споры и выковать нечто новое и прочное. Настоящий союз.

— Далеко идущий замысел, Ханут Орр, — отозвалась Чаллиса. «К сожалению, отец считает тебя претенциозной тупой задницей. Иными словами, настоящим Орром». — И вас примут с удовольствием. Уверена. Сделайте предложение. Желаю вам поддавков Повелительницы.

— Ах, я получаю от вас благословение моим замыслам?

— Конечно. Произведете ли вы впечатление на отца? Это надо еще увидеть.

— Уверен, вы пользуетесь полной его любовью, — промурлыкал Шарден Лим. — Разве может быть иначе?

«Представь себе, может». — Дом Видикас всегда был слабо представлен в Совете, — произнесла она. — Долгая череда женщин и мужчин слабых, неизменно лишенных дерзости.

Ханут Орр фыркнул и потянулся за вином. — Разумеется, за исключением последнего.

— Разумеется. Я о том, что отец придает мало значения желаниям Дома Видикас, а я отныне часть этого Дома.

— Жалуетесь?

Она устремила взор на Лима. — Смелый вопрос, господин.

— Извините, Госпожа Видикас. Я ведь пришел, чтобы порадовать вас. Желаю вам только счастья и довольства.

— Почему вы решили, что я не счастлива и не довольна?

— Потому что, — с расстановкой сказал Орр, — сегодня ночью ты хлещешь вино словно кабацкая шлюха. — И встал. — Благодарю вас, Госпожа Видикас, за редкостно приятный вечер. Увы, должен откланяться.

Подавляя гнев, она сумела учтиво кивнуть. — Разумеется, Советник Орр. Извините, что не провожаю.

Он улыбнулся: — Охотно извиняю, госпожа.

Когда он ушел, Шарден тихо выругался. — Он рассердился на вас.

— О? — Она увидела, что рука, подносящая к устам бокал, дрожит.

— Ханут желает, чтобы ваш отец пришел к нему, а не наоборот. Не хочет казаться скулящим щенком.

— Щенок никогда не решается сделать первый шаг, Шарден Лим. Он не понял моего вызова.

— Потому что это требовало от него выказать слабость. Слабость нервов.

— Возможно. Но почему он рассердился на меня? Как именно это работает?

Шарден Лим хохотнул и вытянул ноги. Сейчас, выйдя из тени Ханута, он казался ядовитым цветком, что раскрывается только ночами. — Вы выявили его суть. Самовлюбленный, но слабовольный громила.

— Нелестные слова для друга.

Шарден опустил взор на кубок и сделал глоток. Потом хмуро проговорил: — Ханут Орр мне не друг.

Вино делало ее разум до странности свободным, словно сорвавшимся с привязи. Она уже не считала глотки — слишком много уже выпито; слуга склонялся безмолвным привидением, наполняя и наполняя ее кубок. — Думаю, он считает иначе.

— Вряд ли. Мой отец погиб в результате одного из проклятых заговоров Дома Орр. Мне кажется, что моя семья стала заложницей игры, которая длится и длится.

Мужчина выказал себя с совершенно неожиданной стороны; она не знала, что ему отвечать. — Ваша честность поражает, Шарден Лим. Я ни за что не разглашу то, что услышала этой ночью.

— Это не важно, но все равно спасибо. Я скорее обрадуюсь, если ваш муж осознает ситуацию. Ханут Орр — опасный человек. Дома Лим и Видикас объединяет многое, в особенности печать недоверия Совету. Скорее даже презрения. Но мне интересно… — тут он поднял на нее острый, любопытный взор. — Предприятие вашего мужа, продвижение торговца железом в Совет… Что за игру повел Горлас?

Она смущенно моргнула: — Извините, ничего не знаю.

— А можете узнать? Для меня?

— Не уверена… Горлас не доверяет мне в подобных делах.

— Он вообще вам доверяет? — спросил Лим и продолжил, не дожидаясь ответа: — Госпожа Видикас — Чаллиса — он растрачивает вашу жизнь, разве не ясно? Я вижу это… о боги, я разгневан! Вы умная женщина, прекрасная женщина, а он относится к вам как к одной из этих серебряных тарелок. Просто новое приобретение, новая вещь в груде богатств.

Она опустила кубок. — Чего вам нужно от меня, Шарден Лим? Это род приглашения? Хотите любовной интрижки? Свиданий за спиной мужа? Когда он будет уезжать, мы станем встречаться в какой-нибудь жалкой лачуге? Будем соединяться телами, а потом лежать рядом и строить бесполезные планы? Будем бесконечно лгать друг другу о счастливом будущем?

Он выпучил глаза.

Все слуги с необычайной быстротой исчезли в кухне и подсобных комнатах — в столовой не осталось никого. Пропал даже виночерпий. Чаллисе пришло в голову, что слуги имения Шардена оплачиваются лучше ее слуг и что сейчас скользкий молчаливый лакей сидит во дворе, передает трубку подобострастным, жадным до слухов работникам, все хохочут, фыркают, закатывают глаза и еще хуже. Слишком поздно, поняла она тут же. Ничего не исправишь. Вольные мысли уже не вычистишь из их жалких умишек.

— Вы описали, — сказал наконец Шарден Лим, — на редкость мерзкое будущее с цинизмом знатока подобных дел. Но я не верю. Вы были верны, Чаллиса. Иначе я о вас не беспокоился бы.

— О? Так вы шпионите за мной? — Насмешливый вопрос приобрел зловещую ауру, когда мужчина не стал возражать. Ее внезапно пробрало холодом до костей. — Преследовать чужую супругу… это не кажется достойным поступком, Шарден Лим.

— В любви нет чести.

— В любви? Или в одержимости? Разве не страсть к приобретению заставляет вас желать чужой жены?