Дань псам

— Семар Дев? О чем ты?

Она пожала плечами. — О том, как животные сотворены под стать окружающему. Я думала: если трава вдруг станет красной как кровь, скоро ли антилопы получат красный рисунок на боках? Ты полагаешь, что по-другому быть не может — но ты ошибаешься. Погляди на те цветы — их яркие краски привлекают определенных насекомых. Если определенные насекомые не прилетят собирать нектар, цветы погибнут. Значит, чем ярче, тем лучше. Растения и животные — все перетекает, целое неразделимо и зависимо от частей. Только это и остается неизменным.

— Верно, все меняется.

— Эти женщины…

— Гандару. Родичи киндару и синбарлов. Так объясняли мужчины.

— Не совсем люди.

— Да.

— Но, тем не менее, они верны себе.

— Думаю, что так, Семар Дев.

— Они разбили мое сердце, Скиталец. Против нас у них ни единого шанса.

Он поглядел искоса. — Странное допущение.

— Неужели?

— Мы едем к Тартено Тоблакаю. Его племя изолировано где-то на севере Генабакиса. Ты рассказывала, что Карса Орлонг намерен принести гибель всем «детишкам» мира — то есть, говоря иными словами, нам. Я видел страх в твоих лазах. Так скажи, против Карсы и его рода есть ли хоть шанс у НАС?

— Разумеется, есть — ведь мы станем отбиваться. А на что способны мягкосердечные гандару? Ни на что. Они умеют прятаться, а когда их все же находят, то убивают или беру в рабство. Эти женщины, наверное, были изнасилованы. Использованы. Стали сосудами мужского семени.

— Если не упоминать насилие, любые звери, на которых мы охотимся, имеют такой же скудный выбор. Прятаться или умирать.

— Пока не остается места, где можно спрятаться.

— Но когда умрут животные, умрем и мы.

Она грубо захохотала.: — Думай как хочешь, Скиталец. Но мы так просто не сдадимся. Мы заполним пустыри скотом, козами и овцами. Или взроем землю плугом, посадим растения. Нас не остановить ничем.

— Может, Карсой Орлонгом?

Да, в этом, может, и скрыта истина. Карса Орлонг предрекает время гибели и разрушения. И она желает ему всяческой удачи…

— Там, — другим тоном произнес Скиталец, привстав в стременах. — Недалеко же он ушел…

Семар и сама смогла разглядеть его со спины Ущерба. Карса встал в тысяче шагов и смотрел на них. Вокруг в траве виднелись горбы, похожие на валуны или кочки — хотя она понимала, что это нечто совсем иное. — На него напали, — сказала Семар. — Идиоты не хотят оставить его в покое.

— Думаю, теперь их духи дерутся между собой.

Они подъехали ближе.

Тоблакай казался таким же, как в последнюю встречу — на песке арены Летераса. Таким же твердым, уверенным, неотразимым. «Я убью его… один раз». Он так и сделал. Преодолев… всё. О, он смотрит на нее и Ущерба с тем же видом хозяина, подозвавшего любимых собак. Она вновь разгневалась. — Я тебе ничего не должна! — бросила она, бешено натягивая поводья, остановив жеребца у самого его носа. — Ты бросил нас — там, в треклятом иноземном городе! «Выбери нужное время», сказал ты. Я выбрала! Но ты куда пропал, во имя Худа? Там…

И она завизжала, ибо громадный воин стянул ее с седла одной ручищей, и прижал к себе в удушающих объятиях. Негодяй смеется, и даже Скиталец — проклятие дураку! — улыбается, хотя и напряженной улыбкой, не забывая о дюжине трупов, простершихся в кровавой траве.

— Ведьма!

— Опусти меня!

— Поразительно, — проревел великан, — как Ущерб терпел тебя все время пути!

— Опусти!

Тогда он бросил ее. Колени подогнулись, женщина шлепнулась на спину, так что застонала каждая косточка. Она смотрела на него снизу вверх — но Карса Орлонг уже отвернулся и взирал на Скитальца, оставшегося в седле. — Так ты ее муж? У нее должен был быть муж — иначе почему она отказывала мне? Отлично! Мы будем драться, ты и я…

— Тише, Карса! Он мне не муж, и никто не будет за меня драться! Потому что я не принадлежу никому, кроме себя самой. Понял? Хоть когда поймешь?

— Семар Дев все сказала, — заявил Скиталец. — Мы повстречались недавно, потому что путешествовали по равнине, и решили ехать вместе. Я из Даль Хона, что на континенте Квон Тали…

Карса осклабился: — Малазанин.

Ответный кивок. — Я зовусь Скитальцем.

— Таишь имя.

— Мои тайны только начинаются с имени, Карса Орлонг.

Глаза Тоблакая сузились.

— На тебе клейма беглого раба, — продолжал Скиталец. — Точнее, раба сбежавшего и пойманного. Ясно, что цепями тебя надолго не удержать.

Семар Дев встала и отряхивала одежду от пыли. — Это скатанди? — махнула она рукой в сторону трупов. — Карса?

Великан отвел глаза от малазанина. — Идиоты, — заявил он. — Желали мести за мертвого короля. Как будто я его убил.

— А ты?..

— Не убил.

— Ну, теперь я хотя бы нашла лошадь по росту.

Карса подошел к Ущербу и положил руку ему на холку. Ноздри бестии раздулись, губы дернулись, обнажая слишком длинные зубы. Карса засмеялся. — Да, старый друг, я пахну смертью. А когда было иначе? — И он засмеялся снова.

— Худ тебя подери, Карса Орлонг! Что случилось?

Он нахмурился: — О чем ты, Ведьма?

— Ты убил императора.

— Обещал — и сделал. — Он помолчал. — А теперь малазанин говорит так, словно хочет снова меня поработить.

— Вовсе нет, — уверил его Скиталец. — Просто мне кажется, ты прожил полную событий жизнь, и жаль, что никогда не удастся услышать рассказ о ней. Похоже, ты не из говорунов.

Карса оскалился и прыгнул в седло. — Поеду на север.

— Как и я, — ответил Скиталец.

Семар Дев подобрала поводья обоих ничейных коней, привязала на длинную веревку того, на котором решила сделать запасным, и влезла в седло второго — бурого мерина с широким крупом и равнодушными глазами. — Думаю, мне пора домой, — сказала она громко. — А это значит — нужно найти порт, желательно на западном берегу континента.

— Я еду в Даруджистан, — сказал Скиталец. — Корабли выходят в озеро и по реке добираются до нужного тебе берега. Рад составить компанию, Семар Дев.

— Даруджистан, — буркнул Карса. — Я слышал о таком городе. Он бросил вызов Малазанской Империи, но все еще свободен. Хочу увидеть его своими глазами.

— Отлично, — бросила Семар Дев. — Поедем к следующее куче трупов. В твоей компании, Карса Орлонг, долго ждать не придется. Потом к третьей и так далее — через весь материк. В Даруджистан! Где бы он ни был, во имя Худа!

— Я увижу его, — продолжал Карса, — но надолго не задержусь. — Он глянул на нее вдруг яростно заблестевшими глазами. — Возвращаюсь домой, Ведьма.