Дань псам

Узнать невозможно. И в конце концов, это ведь не важно.

Так и наши истории. Кто мы такие, чего сделали. Сказка рассказывается, пока не останавливается. Внезапно, как вдох, за которым никогда не последует выдох.

И сказочке конец».

Ребенок с мужскими усами смотрел на него там, внутри головы — с ухмылкой и подозрением, даже недоверием. «Думаешь, знаешь меня, старикан? Ни шанса. Ты ничего не знаешь, а твои воспоминания ко мне никакого отношения не имеют. К тому, как я думал. К тому, что чувствовал. Ты от меня дальше, чем папаша, жалкий и унылый тиран, которого мы не можем ясно вообразить — ни ты, ни я, ни даже он сам. Может, он не мы, но тогда он и не он.

Старикан, ты совсем сбился с панталыку, совсем как я. Да и сам я не лучше. Потеряны в жизни, пока смерть не заберет нас».

Вот почему он обычно избегает думать о прошлом. Лучше не чувствовать его, спрятать, запереть в сундук, а сундук перевалить за борт и утопить в пучине. Но трудность в том, что ему придется выловить некоторые нужные вещи. Мыслить как солдат, например. Снова балансировать на отвратном лезвии, снова смотреть на все без жалости. Лишиться колебаний.

Галлоны эля не помогли. Лишь подпитали отчаяние. Сейчас он чувствует себя старым, слишком старым для всего этого.

— Боги подлые, Дергун! Я отсюда слышу, как ты скрипишь зубами. Что б ты не грыз, оно явно горькое на вкус.

Он скосил глаза: — А ты ждала, я в пляс пойду по треклятой мостовой? Мы в большей беде, чем когда раньше, Хва.

— Видали и похуже…

— Нет. Мы видали похуже, но мы были к нему готовыми. Нас учили с ним расправляться. Схвати за горло, выдави жизню. — Он замолчал, сплевывая на плиты мостовой. — Я только начал соображать, что такое отставка. Все, что мы выбросили, пытаемся снова подобрать, да только рука не дотягивается. Не дотягивается рука, раздолби ее совсем!

Она молчала, но Дергунчик догадался, что она понимает его правоту, чувствует себя так же.

Мало радости в такой компании.

Он дошли до имения Коля, обогнули стену. Путь от бара уже стерся в уме Дергунчика, словно вдруг стал бессмысленным. Он не выделил ни единого лица в уличных толпах. Их заметили? За ними следили? Возможно. — Дыханье Худа! Хва, я не проверял. Вдруг за нами все псы увязались! Поняла, о чем я?

— Увязались, — согласилась женщина. — Двое. Мелкая сошка, не настоящие убийцы, скорее псы, как ты сказал. Держатся на расстоянии. Наверное, им так посоветовали. Вряд ли пойдут за нами в лес.

— Нет, — сказал Дергунчик. — Учуют засаду.

— Верно. Так что забудем.

Она первой вошла в молодые заросли позади имения. Опушка была завалена всяческим сором, но почва быстро очистилась, едва они углубились в тенистую рощу. Мало кто из людей, как становилось очевидным, жаждал бросить взгляд на Дом Финнеста и ощутить дрожь при мысли, что тот тоже глядит на гостей. Внимание от чего-то столь мрачного, как черное здание, не порадует никого.

Сделав тридцать шагов по кривой тропке, они увидели черные стены то ли из дерева, то ли из камня — морщинистое, покрытое шрамами лицо дома. Ставни из гнилых плетней, в окнах не видно и проблеска света. Лозы оплели углы, покрыли кочки и бугры во дворе, низкую ограду. Немногочисленные деревья искривлены, лишены листьев, их корни вылезли наружу, словно кости.

— Сейчас бугров больше, чем в прошлый раз, — заметила Хватка, пока они шли к входу.

Дергунчик хмыкнул: — Идиотов, решившихся залезть внутрь, хватает. Думают отыскать сокровища…

— Короткие пути к тайной силе, — закончила за него Хватка. — Волшебные вещицы и другую хрень.

— А находят лишь раннюю могилу. — Он заколебался, взглянув на ворота. — Мы тоже может в ней кончить.

— Не сходи с тропы, вот и весь фокус. Иди за мной.

Он старался ступать след в след. Узкая дорожка была вымощена перекошенными плитами. Ступив слишком близко, он наступил Хватке на пятку, отчего та чуть не упала. Прежде чем возобновить движение, женщина бросила через плечо уничтожающий взгляд.

Полнейшее отсутствие чего-то необычного сильнее всего возбуждало нервы Дергунчика. Он смотрел, как Хватка поднимает руку в перчатке, складывает в кулак… колеблется, потом все же резко стучит в твердую дверь. Эхо оказалось гулким, как будто за дверью поджидала бездна.

Они ждали. Всякие звуки города сюда не доносились, словно нормальный мир прекратил существование ил, скорее, беспокойное течение жизни не имело значения для того, что торчало перед их глазами. Для гротескного выхода иного Королевства в наш мир.

Дюжина ударов сердца. Хватка хотела постучать еще раз. Лязг засова глухо донесся из-за толстого дерева, через миг дверь со скрипом раскрылась.

Паран рассказывал о личе, обитателе Дома Финнеста, отверженной твари, что была некогда Джагутом; однако сам Дергунчик видел ее впервые. Высокий (боги, как он ненавидит высокие вещи!), тощий, но широкий в кости, облачившийся в длинную, рваную черненую кольчугу. Голова обнажена: длинные бесцветные волосы висят пучками, на лысинах кривые рубцы; в одном месте что-то проломило череп, и в дыре видна лишь чернота, как будто мозги у чудища попросту высохли. На разбитом лице клыки, глаза прячутся в тенях орбит. Да какой бы он ни был… Дергунчик не ощущал ни малейшей уверенности, что злосчастная встреча даст мало-мальски полезный результат.

— Лорд Раэст, — сказала Хватка с поклоном. — Я друг Ганоэса Парана. Если припомните, мы встречал…

— Я знаю, кто ты, капрал Хватка, — ответил лич глубоким, раскатистым голосом.

— А это сержант Дергун…

— Чего вам нужно?

— Нужно найти Ганоэса Парана.

— Он не здесь.

— Нужно передать ему послание.

— Зачем?

Хватка глянула на Дергунчика, потом снова на Раэста. — Ну, это сложная история… Можно войти?

Мертвые глаза Раэста надолго вперились в нее. Затем он спросил: — Вы ожидаете, что я и напитки подавать буду?

— Э… нет. Этого не нужно, Раэст.

Джагут отступил.

Хватка обошла его и замерла, сделал несколько шагов. Дергунчик протиснулся следом. Они были в сводчатой передней. Под ногами грубый черный камень. Напротив входа двойная дверь, узкий коридор идет налево и направо. Воздух сухой и теплый, пахнет недавно вскопанной землей — Дергунчик вспомнил подвалы «К’рул-бара».

— Могилки копали? — спросил он и чертыхнулся про себя, пытаясь игнорировать дикий взгляд Хватки.

Раэст захлопнул дверь и развернулся к ним: — Какого рода напитки предпочитаете, сержант Дергун? Боюсь, в доме у меня ничего не прикопано. Хотя, если пожелаете…

— Нет, спасибо, — поспешно сказала Хватка.

Дергунчик смог лишь молча кивнуть. Во рту у него пересохло, язык куском кожи прилип к небу. Еще ему хотелось отлить. Сержант подумал было спросить у Джагута дорогу к ватерклозету… но это вдруг показалось столь же неуместным, как требование отдать все деньги или еще что-то подобное.

Раэст поглядел на них, не спеша нарушать молчание. Затем сказал: — Идите за мной, если так нужно.

Мокасины на ногах лича громко шаркали по полу. Шуршала одежда, хрустели кольца доспеха. Раэст подошел к двойным дверям и открыл их.