Данэя

Кое-чего они достигли: на тех заметно действовало то, что они видели. Дан и Эя составляли, как и они, пару, живущую вместе, но… Но у Дана и Эи было то, чего у них не было: дети. Сын, который вместе с Лейли ждал появления своего ребенка; девочка-подросток, веселая и общительная. «Главный пункт нашей агитации» — вспоминал Дан слова Лала.

Люди видели не только большой живот Лейли, но и могли почувствовать радостное ожидание, испытываемое ею и всеми окружающими. Могли сравнить жизнь такой семьи и своей — замкнутой на двоих.

Дан верил, что встречи эти дадут результат. Но наверно, после того, как родится его внук. Он знал точно, что Йорг и тогда вынужден будет молчать: события разворачивались не в его пользу. По сути дела, постановка «Девы рая» была первым всемирным выступлением, результаты которого сказались незамедлительно: теперь уже редко кто не был знаком — хотя бы в общих чертах — с учением Лала. Повсеместно шли обсуждения его книг, сопровождающиеся яростными спорами. Сократилось посещение эротических игр. Число сторонников идей Лала было уже заметным.

Главное, чтобы дети начали появляться до суда над Ги. К счастью, он пока задерживается. Хотя — как понять это счастье: Ги серьезно пострадал при спасении. Теперь жизнь его уже вне опасности, но еще неделю тому назад это не могли гарантировать, и на Ли страшно было смотреть. Недешевая цена оттяжки суда. И все же, как ни жаль его, случившаяся с ним беда — благо сейчас. Не проста жизнь!

Вот скоро родится внук, и кто-то из женщин, убежденных словами Евы и примером Лейли, зачнут. Их будет вначале очень мало. Но они будут — и их примеру тоже кто-то последует, и матерей на Земле будет становиться все больше. Люди будут видеть детей каждый день, и настанет время, когда мало кто сможет себе представить жизнь без них.

И ты ничего не сможешь с этим сделать, Йорг! Убивший ребенка Евы.

Но он, несомненно, будет пытаться. Силы его пока велики — за ним те, кто считает существующий порядок вещей наилучшим с самых различных точек зрения. В первую очередь — максимально выгодным: неполноценные не имеют право быть обузой интеллектуального человечества. Тем более — в свете скорейшего решения стоящих на повестке дня грандиозных задач: заселения Земли-2 и Контакта. Пока это — и только это кажется главным подавляющему большинству. Они актив Йорга, они положат свои голоса на его чашу весов. Среди них — любимый ученик Дана, Арг.

Великие задачи, великие задачи! Какой страшной стороной способны они повернуться, когда люди перестают отчетливо представлять, чем можно и чем нельзя жертвовать ради них, чтобы при этом не потерять себя.

Пока это не понято — рано выходить на Контакт: слишком неприглядно человечество в своем нынешнем облике. Сначала — справедливость и гуманность: возврат к ним является первоочедной целью. Его откладывать нельзя: другие великие цели будут появляться без конца. Одного создания «сферы Дайсона», о котором снова начинают поговаривать, хватит на много веков.

Великие цели: среди тех, для кого они главные — его Сын, Лал Младший, и это наполняет сознание горечью, хотя и невозможно не уважать Сына за его цельность. Но как поведет он себя в решающий момент, не будет ли голосовать против уничтожения всего, что основано на новом рабстве — существовании неполноценных: ведь отвлечение сил на это может значительно отсрочить отлет на Землю-2.

И еще одно его сильно беспокоит: состояние Марка. Заметно сдал, ходит с трудом, но не хочет лечь в клинику — не желает даже говорить об этом. Принимает кое-какие лекарства — этим и ограничивается. И продолжает работать — не щадит себя: привычка всего поколения, жившего при кризисе.

Новый приступ у Марка произошел опять во время работы над архивом Лала. На этот раз настолько сильный, что Дан, бросившийся к нему, счел необходимым одновременно вызвать врача.

До его приезда успел впрыснуть лекарство. Приступ утих, но состояние Марка внушало сильную тревогу.

— А, старый знакомый! — врач впился глазами в экран кибер-диагноста. — Как началось?

Дан рассказал; сказал, что впрыснул. Врач кивнул: Дан сделал все абсолютно квалифицированно.

— Я ему тогда сказал, чтобы он немедленно обратился к своему врачу. Почему он до сих пор ходит со старым сердцем?

— Он…

— В клинику надо! Если произойдет инфаркт — может быть очень обширным. Мы должны успеть! — Он вызвал специальную санитарную кабину, в которую осторожно уложили Марка, находящегося в полузабытьи. Врач сел рядом с ним, включил кабину на режим бережной доставки: все городское движение по трубам было скорректировано на беспрепятственное движение врача с больным.

…Дан находился в вестибюле клиники — дальше посторонние без врача не допускались. Но врач, увезший Марка, вскоре выбежал к нему.

— Твой друг странно ведет себя. Он очнулся, и, узнав, что мы собираемся немедленно произвести ему замену сердца, категорически отказался. — Он был возбужден. — Чего он боится? Элементарная операция — ничего особенного!

— Он — не боится. Можешь ты провести меня к нему?

— Конечно! Ты уговоришь его?

— Не знаю. Пойдем!

На Марка было страшно смотреть. Похоже, начинался еще один приступ. Но он был в сознании.

— Марк! — Дан склонился над ним.

— Дан, — Марк с усилием открыл глаза. В них была дикая боль. — Скажи им: я запрещаю им пересаживать мне сердце донора, — голос его был еле слышен.

Дан вышел в соседнюю комнату, где его ожидали врачи.

— Уговорил?

— Нет. Это не удастся сделать. Помогите ему другими средствами.

— Какими? Другие средства — все — годятся лишь как временные. Ты же знаешь!

— Неужели в последнее время не было создано ничего эффективного?

— Для чего? Делается пересадка — и все! Зачем нужно еще что-то?

— Пересадку он делать не даст.

— Хорошо — попробуем помочь лекарствами, но… Гарантировать мы ничего не сможем.

Дан снова вышел в вестибюль. Уселся в кресло: ждать.

Врач вышел к нему очень нескоро.

— Кажется, пока обошлось. Он сейчас засыпает. Но случай слишком тяжелый: это не сердце, а ветошь. На то, что как-нибудь обойдется, рассчитывать нечего.

…Дан провел бессонную ночь. Дома ничего не знали: он боялся, как бы весть не дошла до Лейли. Выбежав на зарядку без Эи, сразу же связался с клиникой.

— Спит еще.

— Ночь прошла спокойно?

— К счастью, да. Но надеяться не на что. Если не сделать пересадку, жить ему осталось недолго.