Данэя
Шрифт:
Ждать пришлось довольно долго. Но они не спешили. Почти не разговаривали; каждый сидел, погруженный в собственные мысли, слушая через звукоприемники шум водопадов.
Не хотелось никуда уходить. Эя чувствовала, что планета перестает быть чужой: она увидела, узнала ее красоту. Будет любить в ней не только будущую Землю-2. Теперь это – их планета. Она прикасалась к камням, действительно сине-голубым, каких она никогда не видела на Земле.
“Солнце” опять прорвалось, зажгло волшебную гамму красок. Они смотрели, жадно впитывая видение в себя – почти не дыша, боясь потерять хоть секунду.
И “солнце”,
С сожалением они покинули скалу. Аэрокар подтянул вездеход к себе и быстро унес к катеру.
Возвращались из края Лазоревых скал полные чувств, омытые впечатлениями, понявшие что-то очень важное для себя. И когда на следующий день Эя, наконец, согласилась пойти с Даном в дальние залы Первой пещеры, где сталактиты, сталагмиты, колонны, где цветы и ветки из белых сверкающих кристаллов гипса, она уже не сомневалась в правоте Лала, не желавшего тронуть то прекрасное, что он здесь увидел – пытавшегося избежать такой жертвы. Даже ради оксигенизатора.
27
Они сидели у компьютеров, занимаясь каждый своей работой. Эя позвала:
– Дан!
– Сейчас! Подожди.
– Не могу. Скорей!
Он испуганно вскочил:
– Что с тобой?
– Фу, я тебя напугала. Нет, не бойся – ничего. Дай-ка руку! – она взяла её положила себе на живот.
Дан очень осторожно касался его: ему давно хотелось этого, но ужасно боялся, не причинит ли это вред, и никогда не осмеливался. И вдруг что-то мягко толкнуло в руку, и через короткое время ещё раз.
Он продолжал держать руку на её животе, смотрел на нее – чувствовал, что никогда в жизни не испытывал такой нежности, как сейчас к ней. И не зная, что делать, что сказать, неожиданно ушел.
Через неплотно прикрытую дверь до нее донеслись вымученные скрипучие звуки. Она улыбнулась: он теперь всегда в минуты очень сильного волнения берется за скрипку.
... К тому времени, когда она должна была родить, распустилось последнее из деревьев первой посадки, у которых набухли почки. Лишь небольшое количество деревьев не перенесло консервацию, не пробудилось, и робот вырыл их. Остальные покрылись листвой или хвоей и под действием стимуляторов начали быстро расти. Они ходили туда гулять ежедневно.
У него было наготове всё: аппараты, инструменты, кислород, кровь, медикаменты. Эя проделала ещё раз психотерапевтические упражнения.
Схватки начались на следующий день, ближе к вечеру. Она лежала на специальном ложе кибер-диагноста. Дан в стерильном белом комбинезоне сидел рядом, подбадривал её.
Но потом схватки прекратились. Наступила ночь. Дан напился настоя лимонника.
Они возобновились к полночи.
– Кричи, – говорил он, – тебе будет легче: кричи. – А она ещё и через силу улыбалась, когда могла; кусала губы, терпела, стараясь не кричать.
Потом началось. И вот Дан держит на руках что-то маленькое, красное, в слизи. Мальчик, как и определил раньше кибер. Сын!
Младенец громко кричит. Значит: всё в порядке! Дан быстро обрезает пуповину, обрабатывает её. Обмывает ребенка и кладет в камеру – сразу начинает работать кибер-диагност.
А пока
Дан бросается к Эе. Молодец: у нее великолепное здоровье. Всё прошло как надо. Два небольших разрыва, ну совсем малюсеньких. Он быстро сшивает их.– Дан! Какой он! Покажи!
– Подожди! Тебя надо как следует обработать.
– Вытри пот с лица, оно у тебя совсем мокрое.
– Подожди, Эя. Успею ещё.
Кибер уже выдал данные на экран: вес, рост, – всё прочее. Всё великолепно.
– Дан! Ну, покажи!
Завернув младенца, Дан подносит его к Эе. Она ещё очень слабая, может только повернуть голову.
– Рыжий!
– Как ты!
Он потом не заснул, сидел всю ночь. Заснула Эя. Спал малыш. Дан бросал на него взгляды: он чувствовал, что этот неимоверно крошечный человечек заполнил собой всё. Рыжий – как Эя. “В мать!” – Дан улыбнулся.
Пока всё хорошо: кибер молчит. А он устал прилично, в основном от напряжения: не делает ли что-нибудь не так.
– Дан! – Эя проснулась и шепотом звала его.
Он подошел, склонился над ней:
– Ну, как ты?
– Ничего уже. Ты не спишь?
– Нет.
– Стережешь?
– Стерегу.
– Он – спит?
– Спит, – Дан неожиданно даже для самого себя горделиво улыбнулся. – Всё хорошо, мама Эя. Ты у нас молодец. Спасибо за сына.
– Ты тоже, отец Дан: по-видимому, ты блестящий акушер.
– Ты так думаешь?
– Ты устал, я вижу.
– Ничего, потом посплю.
– Дан, а я есть хочу. Очень!
– Замечательно! – он берется за браслет, посылая заказ, и вскоре робот привез еду.
Дан с ложки кормит её крепким бульоном, настоящим куриным, для которого была зарезана одна из куриц. Для такого случая нужно, тем более что кур у них теперь более сорока и столько же цыплят, да ещё яйца лежат в инкубаторе. Эя ест с удовольствием: видно, что здорово проголодалась. После бульона он кормит её куриным мясом. Есть ей надо больше: за двоих. Наевшись, Эя снова засыпает.
Он сидит рядом. Странно чувствовать одновременно какой-то глубокий покой и необычайное волнение. Самое время взять скрипку в руки. Но он боится уйти. Продолжает вахту и всё время поглядывает на ребенка, прислушивается к его дыханию.
Потом ребенок заплакал, разбудив сразу Эю. Дан с помощью робота сменил подстилку, но сын продолжал кричать.
– Я покормлю его, – сказала Эя.
– Ещё рано.
– Ничего: можно!
Она обмыла грудь. Дан, напряженный весь, осторожно, почти не дыша, подал ей сына. Малыш ткнулся носиком в грудь Эи, потом сразу схватил сосок, начал жадно сосать.
Теперь Эя могла хорошенько рассмотреть его. Какой он ещё некрасивый: личико красное, сморщенное; глаза с какой-то мутной голубой поволокой. А сосет он энергично!
Было необычайно хорошо, и она чувствовала, как растет нежность к этому ещё незнакомому и непривычному существу.
[1]Норбер Кастере (1897 - 1987), знаменитый французский исследователь пещер.
Часть IV ВОЗВРАЩЕНИЕ
28
Бездна космоса. Тьма. Черная. Беспредельная. Чья глубина лишь усилена сиянием мириад миров и звезд, невероятно ярких. Как нигде. Ни на Земле, ни на Земле-2, где их свет заэкранирован, размыт пеленой атмосферы.