Данэя

– Всё это теперь позади.

– Нет. Ты же вела борьбу – такую тяжелую! Что ты казнишь себя: могло ли не быть хоть одного поражения? Не надо, сестра: слышишь, не надо! Мы добьемся своего – увидишь!

– Мы? Кто это? Сколько? Раз, два – и обчелся: остальные разбежались – кто куда.

– Мы снова соберем всех.

– Ой ли!

– Соберем! Их – и других: то, чему научил нас Лал, раскроет людям глаза.

– Его ведь тогда никто не слушал. И я тоже – готова повторить тебе это.

– С той поры много воды утекло. Сейчас послушай меня вместо него.

Теперь говорила Эя – Ева слушала.

– Так! – говорила она. Из всех, кого они знакомили с взглядами Лала, никто так не понимал сказанное. Ей не нужны были обычные подробности: слишком многое знала сама. Каждое слово Эи – как вода в сухую почву: снова в глазах Евы появлялся блеск, и на мгновения превращалась она в прежнюю Еву.

– Нам было бы легче, если бы всё это время он был с нами, – задумчиво сказала она. – А может быть – ещё трудней.

Она стала отвечать на вопросы Эи. Её ответы были мало утешительны: не так много изменилось с их отлета. Отбраковка – да, значительно ограничена – но не исчезла, существует (будь она проклята!).

– Действовать надо, Ева! Лала нет – мы вместо него.

– Как – действовать?

– Передавать всем слова Лала: пусть знают! Восстанови свои былые связи и расскажи им – в первую очередь.

– Попробую.

– И ещё: надо, чтобы родился ещё один ребенок от полноценной матери – здесь, на Земле.

– Хочешь повторить то, что не удалось мне?

– Так надо, понимаешь?

– Кто? Ты?

– Нет. Не могу. Я...

– Космос?

– Да. Хотя я вполне здорова. Там – погиб наш Малыш. Ты знаешь, как.

– Знаю. Все знают.

– Но только ты – понимаешь. Я никогда, видно, больше не решусь – родить, – с тоской глянула она Еве в глаза. – Ты?

– Я? У меня уже не получится. После операции гинекологи мне сказали: “Теперь ты можешь в будущем ничего не опасаться”.

– Надо поговорить с теми, кто раньше хотел это сделать.

– Нет. Они деморализованы случившимся со мной: боятся. Йорг и генетики по-прежнему в состоянии сделать с ними что угодно.

– Ты так думаешь? Почему же они молчат до сих пор по поводу наших детей?

– С вами боятся связываться: слишком вы популярны.

– Но хоть попытаться что-то сделать? При проверке развития детей они имели возможность.

– Так-таки ничего не было?

– Мы не заметили.

– Значит, у них в запасе что-то более серьезное.

– Скажи подругам, что и с ними мы не дадим ничего сделать.

Ева покачала головой:

– Всё равно, ничего не выйдет. Сейчас – никак. Попробую, конечно. Только всё равно, знаю: сразу не решатся.

– Пусть не сразу.

– Трудно. А сил у нас с тобой – нет.

– Будут силы. Будем вместе – появятся и они. Найдем их: надо – мы должны быть сильными.

– Только – тоже не сразу. Но теперь хоть знаю, что не одна. Ну, что: пойдем. Девочка, верно, заждалась.

– Ты не скучала, дочка?

– Нет, я смотрела на маленьких. И кормилицы такие славные. Только детей мне больше не давали.

– Нельзя, девочка. Того, что ты брала, специально осмотрит врач.

– А смотреть они не мешали.

– Смотреть можно.

– Только они немного странные. Многого не знают – я им говорю, а они не понимают.

– Их мало учили. Они – неполноценные, – сказала Эя.

– Те, про которых говорил Отец?

– Да.

– Вот как!

– Дочка, а ты не хочешь остаться здесь до понедельника? – вдруг предложила Эя, видя, как Ева смотрит на Дочь.

– А можно?

– Можно, дочка: конечно! – Ева привлекла девочку к себе. – Будешь со мной.

– А с детьми мне разрешат играть?

– Да – тебя только обследует врач, и будет можно: уже завтра, с утра.

– Тогда я останусь. Мама, а ты?

– Меня ждет Отец.

– Пойдем обедать, Эя, – напомнила Ева.

– Извини, мне совсем не хочется. Полечу я. Только попрощаюсь с дочкой. Ты проводи меня до аэрокара, поговорим ещё немного.

... – Спасибо, что ты её оставила со мной. – Они уже стояли возле аэрокара. – Так хорошо мне с ней.

– Побудьте вместе.

– Она удивительно ловко держала младенца. Наши девочки так не умет.

– Дети разных возрастов у вас мало общаются. Это плохо. Мои росли вместе; Сын заботился о сестре, знал, что он – старший. Мне столько ещё тебе о них рассказывать.

– Они, должно быть, и дают тебе силы. Счастливая ты, всё-таки – несмотря ни на что!

– Да, Ева. И за это я благодарна вам: Лалу и тебе. Пока, Ева! Открой свою внешнюю связь. Будем вместе!

– Будем, сестра.

– Ещё вот что: я записала весь наш разговор – разрешишь дать запись Дану? Или хочешь, чтобы я её стерла?

– Нет. Ему – дай!

– Ну, всё! До встречи, сестра. Прилетай поскорей: мы покажем тебе Сына.

– Спасибо тебе – за всё. Привет мой Дану!

47

Озеро знакомыми очертаниями распростерлось внизу. Дан посадил аэрокар и, выскочив из кабины, сбежал к берегу.

Как давно был он здесь. С Лалом. Там, вдалеке, остров, где прошла будто приснившаяся ночь с Лейли. Он был тогда другим, а Лал жив.

– Отец! Красиво-то как! – другой Лал, его сын, стоял сзади.

Робот быстро развернул палатку. Они спустили на воду надувные лодки, погрузили снасть. Озеро, несмотря на нерабочий день, было почти пусто – лишь одна лодка маячила невдалеке.

Поначалу поставили лодки рядом. Разделись, подставив тело солнцу, ощущая воздух всеми порами. Дан наладил удочки, помог Сыну. Закинули и стали ждать.

– Что такое? Почему совсем не клюет? – разочарованно произнес Сын.

– Ничего: попозже, к вечеру начнет. Давай-ка разъедемся. Попробуй поработать спиннингом.