Даниэль Друскат
Шрифт:
«Стоп! — Гомолла прикрепил мне на лацкан пиджака партийный значок. — Вот теперь, — сказал он, — все в полном ажуре».
Он взял меня под руку — ну прямо заправский кавалер — и, отвесив Анне поклон, широким жестом показал на лестницу: дамам, мол, место впереди.
«Не говоря уж о том, — возразила Анна, удивленно подняв брови, — что вниз по лестнице и в зале впереди следует идти мужчине, должна предупредить вас вот о чем: гулянье устраивает Крюгер, отец невесты. Он не забыл, кто его месяцами заставлял мести деревенские улицы, выставляя на посмешище!»
«Не бойся. — Гомолла ласково потрепал ее по щеке, — Если Крюгер вздумает хамить, я на глазах у всех гостей натяну
«Странный юмор, — недовольно заметила Анна, — видит бог, меня он не рассмешил».
В зале царило оживление, слышался шум, смех, гремела музыка. Пахло самогонкой и мужским потом, дымом и одеколоном, которого женщины, по всей вероятности, вылили на свои носовые платки не меньше как по целому пузырьку. Жених с невестой сидели во главе стола в сизых облаках табачного дыма: Макс Штефан с сияющим лицом победителя, невеста — вся в белых кружевах, привезенных, как поговаривали, из Западного Берлина. Красотка Хильда тоже держалась так, словно ей крупно повезло в лотерею, с нее лил пот, она смеялась и неистово обмахивала лицо кружевным платочком. А Ирена, моя малышка, в простеньком платьице и в передничке — как сейчас ее вижу — все же была самая красивая в зале. Она с улыбкой откидывала назад свои черные локоны и проворно лавировала с подносом в толпе танцующих. Мне ни разу не доводилось видеть ее более веселой.
Как только мы с Гомоллой вошли в зал, Виденбек взгромоздился на стул и взмахнул пивной кружкой:
«Заткните глотки! Сам партийный шеф Верана изволил пожаловать!»
Наступила гробовая тишина. Макс Штефан медленно встал, уперся лапищами о край праздничного стола, будто хотел вот-вот швырнуть его в нас, словно мы были осквернителями храма.
На нас это не произвело особого впечатления, мы прошествовали через весь зал к столу, и Гомолла, подняв над головой сплетенные ладони, потряс ими в знак приветствия, как боксер на ринге.
«Продолжайте, продолжайте, — любезно разрешил он. (Какое уж там продолжение!) — Случайно нашлись в деревне дела... (Что за дела ночью?) — Ну и, само собой разумеется, хотелось... — он схватил молодоженов за руки, — ...поздравить вас».
Жиденькие аплодисменты.
Макс небрежно кивнул головой, Хильда залилась краской.
Теперь была моя очередь поздравлять, и я по-мужски пожал руку невесты.
«Я так рада, что ты пришел», — сказала она.
«А как же иначе, Хильдхен, в такой большой для тебя день». Неужели она думала, что я все еще любил ее? Разве не знала, что я давно уже сплю с другой? Как бы то ни было, в ее жалобном тоне прозвучало легкое разочарование, когда она сказала:
«А я уж подумала, что ты на меня обижаешься».
Приложив руку к сердцу, я с улыбкой поклялся:
«Ну что ты! Ни на кого я не обижался, даже на Макса. Поздравляю!»
Я хлопнул его по плечу, он ответил тем же.
«Мы с тобой поделили все, парень, не могли поделить только девушку».
Ну и шутник же мой друг, а какой нахальный и глупый у него смех.
«Теперь надо и выпить».
Он махнул рукой, ого, видно, он уже давно взял на себя бразды правления. Шампанского сюда, пусть выстрелят пробки. Пена с шипением полилась через край бокала, наверное, сейчас он крикнет: выпьем!
«Стой, — сказал я, — минуточку».
Я отыскал глазами Ирену, вытащил ее к столу и вдруг, черт знает откуда мне пришла эта мысль, развязал тесемки ее передника и накинул его, словно свадебную фату, ей на волосы. Я нежно поцеловал ее, она улыбнулась. Теперь каждый в зале видел, что она не золушка, а настоящая маленькая принцесса. Она была очень красива, она была моя невеста. Анна подняла бокал:
«Давайте
выпьем за счастье!»«Ну что ж, — заметил Макс и тыльной стороной руки вытер рот, — тогда, значит, все в порядке».
Он явно собирался крикнуть: переходим к крупной попойке! Ему нравились такие выражения, но он не успел, потому что Гомолла спросил:
«Кто-нибудь уже поздравлял молодых?»
«Господин священник в церкви», — ответил Виденбек.
«О, — воскликнул Гомолла, — тогда самое время сказать пару слов по такому случаю. — Он сложил на животе руки и с учтивым поклоном обратился к Хильде и Максу: — Дорогие молодожены, дорогие глубокоуважаемые гости, — кивок в сторону гостей, — сегодня совершенно особый день. Молодые люди вступают сегодня в новую, совместную жизнь. — Во время этой речи он шагал вдоль стола, останавливаясь то в одном, то в другом месте. — Посмотрите, что это значит. Два мира, не правда ли? Наш мир здесь, он не так уж плох, — Гомолла показал на разноцветные бумажные гирлянды, — а там, дальше на запад, другой мир. Там, за этой границей, тоже живут люди. Они такие же милые, такие же талантливые, такие же трудолюбивые и такие же деловые, как... как наш жених».
Макс сделал вид, что похвала Гомоллы смущает его, он опять прикинулся невинной овечкой.
«Но, — продолжал Гомолла, он поднял кверху указательный палец, и голос его тоже возвысился. — Но! — крикнул он, — им нелегко, тем, кто живет там, стать хорошими людьми. Почему?»
Гомолла оглядел присутствующих, словно отыскивая того, кто мог бы ответить на этот трудный вопрос. Он видел перед собой смущенные лица, сжатые губы. Он и не предполагал, что среди гостей Крюгера в зале сидело с десяток тетушек из Западной Германии. Гомолле пришлось самому отвечать на свой вопрос, в то время это был его любимый риторический прием.
«Потому, — сказал он, — что они вынуждены действовать в этом старом мире по принципу: будь хитрее другого, изворотливее, не будь простаком, думай сначала о себе, делай карьеру, возвышайся; но горе тебе, если упадешь и расшибешь лоб, тогда ты пропал, никто тебе не поможет. — Он опустил голову, словно от потрясения, и повторил: — Никто!»
Крепко сморкаясь в носовой платок, он покосился по сторонам, желая оценить впечатление от своих слов. Крестьяне с тупым выражением вертели в руках бокалы, женщины выдергивали шерстяные нити из своих кофточек домашней вязки. Гомолле этот момент показался весьма подходящим для заключительного крещендо, он воздел руки и воскликнул:
«Наше общество живет по иным законам!»
Интересно, по каким же? Он перечислил по пальцам:
«Думай всегда о другом, не бросай никого в беде, помогай человеку, если он в тебе нуждается, будь солидарен, принципиален...»
Он так пристально посмотрел на какую-то старушку, что та, испугавшись, закивала головой.
«... принципиален, сказал я, но главное, вместе легче и лучше завоевывать счастье. — Затем Гомолла снова сложил руки на животе и возвестил: — Вот почему я рад, что в этот день люди сделали свои первые шаги в совместной жизни».
Взоры гостей устремились на молодоженов, Макс Штефан восседал на стуле прямо, словно аршин проглотил, его второй подбородок несколько нависал над воротом рубашки. Он хотел было схватить со стола свой бокал, Хильдхен склонила голову на плечо Штефану и картинно улыбалась. Но тут Гомолла вдруг сказал:
«Вот именно. Сегодня в Хорбеке основан производственный кооператив «Светлое будущее». Товарищ Друскат стал его председателем, членами кооператива уже являются двое крестьян. За них я и предлагаю поднять наши бокалы, ведь за молодоженов мы уже пили, не так ли?»