Даниил Московский

— И оное случается? — насмешливо спросил Юрий у брата.

— Свершится, брате, и мы станем тому свидетели.

— Ужли?

— Припомни Святое Писание: когда пропоют петухи [90] .

Повернул Юрий голову к Александру:

— Чать, слыхивал, о чём Иван плёл, так это хмель в нём взыграл, а то и потехи ради.

И кубок поднял:

— Мыслю, Тверь с Москвой одной верёвкой повязаны, пока Владимир над ними стоит.

В самом торце стола бояре переяславские теснились с посадником своим Игнатом, тот разговор слышали. Посадник с товарищами переглянулся. Те кивнули, будто ведая, о чём Игнат сказывать будет. Встал посадник, кряжистый, седобородый, заговорил голосом трубным:

90

Припомни Святое Писание: когда пропоют петухи...

— в Новом Завете пение петуха имеет символическое значение (см. Еванг. от Матфея, Еванг. от Марка). Когда Христос был схвачен и приведен к первосвященнику Кайафе, апостол Петр, последовавший за учителем и узнанный людьми, трижды отрекся от него. Пение петуха напоминает Петру пророчество Христа и вызывает слёзы раскаяния.

— Князь Даниил Александрович, отныне ты нам князь и нам вместо отца. Одним уделом мы повязаны, и где главный город — Москва ли, Переяславль, не о том моё слово. Мы, бояре переяславские, в чести были у князя Ивана, верим, и ты нас не обидишь.

Среди переяславцев гул одобрения, а князь Даниил к ним подошёл, руку поднял:

— Зрите, бояре, пальцы, и каждый из них мне дорог. Так и вы мне.

— Верим, князь.

А посадник своё ведёт:

— Ужли кто в том сомнение держал? Мы, князь, не о том речь ведём, дал бы ты нам на княжение сына своего Юрия.

Нахмурился Даниил Александрович:

— Я, бояре, думал о том и с сыновьями разговор имел. Два удела ныне в един тугой узел связаны, и не дробить его — такова моя воля. Вас же, бояре, я заверяю, вы мне так же любы, как и московские.

Над притихшим, спящим Переяславлем подрагивали редкие крупные звёзды. Поднялся Даниил Александрович по крутой лестнице на угловую стрельницу, осмотрелся. В серебристом свете луны смутно угадывался ближний лес. Там две деревни, одна за другой, но князю их не видно: всё сливается в ночи. Темнеет освободившееся от снега поле. Днём на нём зеленеют латки озими. Совсем рядом с городом заросший кустами овраг.

Кутаясь в шубу, князь слушал, как перекликаются на стенах дозорные. Вот заухал сыч, заплакал обиженно. Воздух свежий, с весенним ночным морозцем. Дышалось легко, будто пил князь хмельное вино.

Вчерашним утром князь Даниил проводил тверичей, обнимались с Михаилом, в дружбе клялись. А на той неделе покинет Переяславль и он, Даниил, а здесь, в Переяславле, останется посадник Игнат. Пожалуй, лучше не сыскать: и разумом наделён, и характером твёрд, справедлив. Боярин и люду переяславскому по сердцу.

В эти размышления внутренний голос неожиданно вмешался: понапрасну ты-де благодушествуешь. Аль запамятовал брата Андрея? Не даст он те покоя, наведёт на Русь татар... Голосок тихий, въедливый.

Вздрогнул Даниил. Правду, истинную правду услышал. Не оставит Андрей своих подлых замыслов, отправится с жалобой к Тохте, и ежели хан поверит ему, то вернётся великий князь с татарами, как уже не единожды случалось, И разор причинят Москве и до Твери достанут. Эвон когда Андрей с Дмитрием тяжбу за великое княжество затеяли, кто помог ему? Ордынцы. И за то Андрей с ними Русью расплачивался...

Спустился князь с башенки, направился в хоромы. Теперь его мысли перебросились на те дни, когда Андрей с Дмитрием вражду затеяли. Андрей начал и его, Даниила, втянул. А чем у хана доверие заслужил? Наговорил: Дмитрий-де не на Орду, а на немцев и Литву смотрит.

Тохта тем словам поверил, разгневался на Дмитрия, и пришлось тому горе помыкать. Сначала бежал в Новгород, от новгородцев и псковичей, где в ту пору княжил храбрый Довмонт, зять Дмитрия, потом вернулся во Владимир. Его поддержал хан Ногай, и это совсем распалило Тохту. Он послал в подмогу Андрею тумен своих воинов, и те, как неводом, прошлись по русским княжествам и посадили Андрея на великокняжеский стол, а Дмитрий доживал последние годы в Волоколамском монастыре.

В опочивальне Даниил улёгся на широкое ложе, прикрылся шубой и всю ночь не сомкнул глаз, всё вспоминал, думал. И мысли князя Даниила Александровича о нелёгкой, трагической судьбе России...

ГЛАВА 6

Стонала Русская земля, кровавыми слезами умывалась. Шесть десятилетий, как поработили её татаро-монголы. Ведут учёт русским людям ордынские счётчики, собирают «выход» — дань ханские баскаки. На невольничьих рынках Сарая и Кафы [91] торгуют рабами-русичами. Трудятся они в Орде и Константинополе, в Персии и на Востоке за морем Хвалисским. Прикованные к скамьям на военных кораблях Византии и Венеции, они выгребают воду Русского [92] и Средиземного морей. Руками искусных мастеров из Руси отстраивается столица ордынцев и богатеет Золотая Орда.

91

Кафа — старое название Феодосии.

92

Русское море — древнерусское и арабское название Черного моря.

Ордынская сабля нависла над Русью. Опасность подстерегала Русь не только с Востока, она подступила к ней и с Запада. Ещё при жизни Александра Невского, княжившего в Новгороде, немецкие рыцари пытались прощупать русичей силой, но получили достойный отпор. Рыцарские ордены Ливонский и Тевтонский пытались подчинить литовские племена. И тогда перед лицом опасности литовцы начали объединяться. Их князь Миндовг [93] , заняв Новгородок [94] , распространил власть не только на литовские племена, но и на некоторых русских князей, правивших в верховьях Немана. Под власть Литвы попали земли Черной Руси: Гродно и Минск, часть Полоцкого княжества, Витебского, Смоленского.

93

Миндовг (Миндаусгас; 7—1263) — великий князь Литовский. После войны с немецкими рыцарями поддерживал дружеские связи с Даниилом Галицким и Александром Невским. В 1260 г. разгромил войска Ливонского и Тевтонского орденов у озера Дурбе.

94

Новгородок — название эстонской крепости Вастселлина в русских летописях.

Теснимая с Востока и Запада, Русь сопротивлялась...

Чем больше лет прибывало князю Даниилу Александровичу и гуще покрывала седина голову и бороду, тем чаще и ярче подступали воспоминания о далёких годах детства в Новгороде, где княжил отец Александр Ярославич.

Буйный, горластый Господин Великий Новгород с его концами, в которых жили мастеровые и торговые люди, Волхов с наплывным мостом, соединяющий две стороны города. Детинец, собор Святой Софии, вече, собирающееся по ударам колокола, шумное, драчливое...

Потеплу, когда вскрывался Волхов, новгородцы провожали ушкуйников, ребят лихих, отчаянных. Они уходили покорять Новгороду новые земли, строить городки и укрепления. До самого Белого моря и до горбов Уральских доставали ушкуйники.

Стоял Великий Новгород на перекрёстке главных торговых дорог, собирал пошлину с гостей и сам вёл торговые дела со многими землями.

О несметных сокровищах Новгорода говорили в замках королей шведских и датских, во дворце венецианского дожа и в палатах императора византийского, знали о богатстве Господина Великого Новгорода император германский и хан Золотой Орды.

Разрушив города Руси и сломив сопротивление удельных князей, хан Батый двинул свои несметные полчища на Новгород. Как саранча, летящая плотной тучей, поедая всё по пути, шла орда, и чёрный след оставался после неё на земле.

Страх обуял новгородцев. Но неожиданно Батый повернул орду и пошёл на Киев, чтобы оттуда ринуться на венгров и поляков.

Что же остановило непобедимого хана, внука могучего Чингиса? Путь на Новгород перекрыли полчищам Батыя болота. Хан сам видел, как в трясине тонули его передовые отряды. Топи беспощадно поглощали и воинов и коней, засасывали их, и тогда жуткий вой сотрясал всю окрестность.