Дао воина
Шрифт:
Доктор набрал знакомый номер «мобильника» Сохатого, чтобы поторопить сотрудника с прибытием в офис. Равнодушный компьютерный голос сообщил Доктору Смерть, что телефон абонента или отключен, или находится вне пределов досягаемости связи…
Главное в работе спецназа – все видеть, а самому оставаться незамеченным. Разведчик, который мало что видит, не разведчик. Не разведчик и тот, кто видит много, но не может донести добытые данные разведки до командования.
Подполковник Сохно застыл на ветке, подобно голодному питону, поджидающему добычу, – не шевелясь, не издавая ни звука, почти не дыша. Он только голову плавно поворачивал, чтобы не упустить из вида приближающуюся «добычу».
Кордебалет, его напарник, первоначально выбрал себе место под тяжелой и широкой нижней лапой ели, откуда удобно стрелять в противника, появившегося на взгорке на
Согрин остался на тропе, в месте, где обычно встречался с Вахой. Конечно, в тень дерева встал, словно света яркой луны стесняется, но это Ваху смутить не должно. Так было всегда, и чечен это знает. Мало приятного – самого себя использовать в качестве «живца», но боевую операцию невозможно провести без риска, и полковник идет на риск осознанно, понимая его целесообразность.
Шаги на тропе слышатся тяжелые, увесистые, будто статуя Командора выступает парадным маршем. И впечатление складывается такое, словно бы кто-то специально топает, создавая шум. И на ветки умышленно наступает, вызывая треск. В другое время Согрин подумал бы, что это вообще не Ваха. Ваха, хотя и хромает, умеет ходить легко и неслышно, как должен ходить каждый горец, тем более выросший в условиях войны. Хромой Ваха от рождения. Наверное, потому он и не стал боевиком, когда все остальные в боевики подались. Но Сохно узнал Ваху. И что это значит в подобной ситуации? А это значит только одно – Ваха старается привлечь внимание к себе, чтобы разведчики не обращали внимания на посторонние звуки. Значит, захватить разведчиков пытаются все же не настоящие боевики, а те, кто, может быть, чуть-чуть и повоевал, но воевать всерьез не научился. Настоящие боевики приблизились бы скрытно и не стали бы прикрывать свои действия шумовыми эффектами, которые создает Ваха. Но по какой причине Ваха решил сдать их? Ведь, сдавая спецназовцев, он сдает и себя самого, подтверждая, что существует условный сигнал, вызывающий его из села в лес.
Ваха появился из-за поворота. Да, умышленно топает. Но и другие звуки полковнику при этом слышны, несмотря на все старания хромого перекрыть их. Валежник треснул… Еловая ветка о ветку ударилась, и зашуршали иголки. С другой стороны камень покатился – человек сверху идет, и ноги его при движении вперед ставятся неправильно, не сверху вниз, чтобы прижать камни, а простым поступательным движением. Это непрофессионально…
Кордебалет тоже все слышит… И мысленно улыбается. Он даже готов свой любимый «винторез» в сторону отложить и голыми руками поработать. С его стороны – с низинки, будто бы стадо оленей рогами в ветвях путается – трое идут, и даже позволяют друг другу замечания делать. Но «винторез» нужен для того, чтобы противоположную сторону подстраховать, хотя над противоположной стороной питоном завис Сохно и готов каждую секунду вступить в дело. Сохно Кордебалету не виден, он со стволом дерева слился, и крона сосны закрывает его от взглядов снизу и сбоку. Даже зная, что подполковник там, заметить его невозможно.
Шаги и кряхтение Вахи Кордебалету совсем не мешают. Они мешают помощникам Вахи услышать момент атаки Кордебалета. Так и происходит. Трое – двое мелких и немолодых и один толстяк с обвислыми плечами и очень длинными руками выступили из темноты кустов в трех метрах слева от Шурика. Продвигаются по косой линии – приблизиться на дистанцию удара мешают кусты. Остановились, всмотрелись и вслушались в ночь. Еще три метра прошли, снова остановились. Опять смотрят и слушают. Ну, хоть бы для приличия оглянулись. Нет же, готовятся к нападению на полковника Согрина после того, как Ваха заговорит с ним.
Кордебалет опускает ствол «винтореза» в землю и перекладывает
винтовку в левую руку. Правая привычно отводится за спину, слегка щелкает клапан на ножнах тяжелого боевого ножа. Толстый и длиннорукий чечен этот щелчок все же слышит и замирает, не оборачиваясь. Он по своей природной глупости не верит, что опасность может приблизиться сзади, где только что никого не было. И потому только слушает, не желая повернуться, – лень сказывается. Кордебалет надеялся, что он обернется, и приготовился к тому, чтобы нанести ножом удар в горло. Но передумывает и уже во время движения руки кисть выворачивает, и удар наносится не острием, а тяжеленной рукояткой, за темя, в область брегмы. [20] И даже руку пришлось слегка придержать, чтобы не убить толстяка. А те двое, что впереди, слышат непонятные звуки за спиной и что-то ворчат, ругая уже бездвижного товарища за произведенный шум. Кордебалет не знает чеченского языка, но именно так он трактует две одновременные реплики, произнесенные шепотом. И опять – чечены не пожелали обернуться. Они по-гусиному вытянули вперед шеи и замерли, вглядываясь в темный лес впереди и в более светлый склон.20
Брегма – место соединения лобовой и теменной костей черепа. Легко пробивается и является поражающей точкой. При достаточно сильном ударе кость может сместиться и поразить мозг.
Это не боевики… Это вообще не бойцы!
Кордебалет понимает это сразу, и потому, не глядя, убирает в ножны нож и наносит удар основанием ладони под затылок первому и тут же, когда второй все же оборачивается, бьет его сбоку кулаком в челюсть. Должно быть, ни один из чечен даже не понял, что произошло перед тем, как потерять сознание. Ничего не услышал и Ваха, усердно топавший хромой ногой.
– Нормально… – донесся в наушнике «подснежника» голос Сохно, который, должно быть, наблюдал сверху за действиями товарища.
– Сколько? – таким же шепотом поинтересовался полковник.
– Трое… Было… – рапортовал Шурик. – Связываю…
– Здравствуй, друг дорогой… – теперь полковник Согрин разговаривает с Вахой. Это оба подполковника хорошо понимают. – Долго же пришлось тебя ждать…
– Трое с моей стороны… – вынужденно вмешавшись, сообщает в «подснежник» Сохно. – А они рисковые ребята… Семеро лопухов на троих спецназовцев… Да еще каких лопухов!.. Да еще против каких спецназовцев! Обижают…
Подполковникам не слышно, что отвечает командиру Ваха. Но голос самого Согрина до них доносится явственно.
– А при чем здесь мы?
Опять слов Вахи не слышно, говорит он тише, чем топал хромой ногой.
– А вот это зря. И убери ствол… Толя, работай…
Сохно спрыгнул с ветки в четырех метрах от полковника, стоявшего на тропе рядом с Вахой. Ваха повернул голову на шум, и этого Согрину вполне хватило, чтобы одним движением выбить из рук Вахи пистолет, а вторым просто уложить самого Ваху. А через три секунды из кустов появился Сохно.
– Командир, у меня веревки не хватает, чтобы всех связать…
Подполковник со своей задачей справился ничуть не хуже, чем перед этим справился с такой же задачей Кордебалет…
– Ты теперь мой «кровник»… Ты теперь «кровник» всего нашего тейпа… Все вы, «летучие мыши» – наши «кровники»…
Хромой Ваха, даже связанный и обезоруженный, лежащий среди других связанных и обезоруженных односельчан, никак не выказывает страха, а только озлобленность.
– Объясни, почему? – спросил полковник Согрин. – Мы с тобой долгое время были хорошими друзьями, никогда тебя не подводили, как и ты нас, и вдруг стали «кровниками»… Я не понимаю…
– Все «летучие мыши» стали моими «кровниками»…
– Все «кровниками» быть не могут.
– Могут… Могут – все… Все русские… Пусть все русские нас боятся…
– Признаюсь, ты меня не сильно пугаешь, Ваха… – вступил в разговор подполковник Сохно, протирая нож носовым платком, хотя ножом он во время короткой схватки даже не успел воспользоваться. – Меня многие люди называли своим «кровником» еще в те времена, когда я был капитаном в отставке [21] … И ничего, выжил, в отличие от них… Поэтому испугать меня трудно и сейчас. Даже такому человеку, как ты, который привык, я вижу, стрелять из-за угла и в спину…
21
Действие романов «Закон ответного удара» и «Правила абордажа».