Дар берсерка

И Красава. Все уже мертвы. случилось это потому, что в один недобрый день она оказалась с ними рядом.

Должна же она хоть кого-то спасти?

Харальд нахмурился.

Понятно, о чем сейчас попросит, мелькнуло у него. Ничему-то её жизнь не научила…

– Что будет с Гудню и Тюрой, пусть решают их мужья, - буркнул Харальд. – Остальных я оставлю здесь. С собой не потащу, даже не проси. У меня драккары, а не подводы для баб.

– Но вы же возите на них рабынь, - тихо возразила Сванхильд.

И уперлась лбом в его плечо, прикрытое драной рубахой. Пробормотала:

– Меня саму когда-то привезли сюда на драккаре Свальда.

– Ты была подарком мне, – нетерпеливо бросил Харальд. – А рабыни – добыча. И на драккарах их долго не держат. Довозят до торжища, а там продают.

– Но все же довозят, - негромко уронила она.
– Харальд… ты когда-то сказал, что выполнишь одно мое желание. После свадьбы. Помнишь? Ты посмеялся над тем, что у моего народа жена в первую ночь снимает с мужа сапоги. И сам же пообещал вергельд за эту насмешку. Сказал, что у вас положено платить даже за глупое слово.

Научил на свою гoлову, подумал Харальд.

Девчонка ещё сильнее вцепилась в его рубаху. Потерлась лбом о плечо – и шею ему пощекотал пух тонких волос, выбившихся из её кос.

– Я хочу получить свoй вергельд, - выдохнула Сванхильд. – И прошу сейчас не о милости, Харальд…

Он хрипло хмыкнул.

– А о том, что ты обещал. Возьми всех покусанных баб с собой в Эйберг. Если ничего не выйдет, они просто исчезнут. О клетках для них я не прошу.

– Спасибо и на этом.
– Харальд недовольно фыркнул. – Хоть в чем-то меру знаешь. Помнится, я тогда ещё сказал – многого не проси. За глупые слова вергельд положен небольшой.

– А он маленький, - быстро выпалила Сванхильд.
– Несколько дней пути для шести баб. И только.

Следом она вскинула голову. Прогнулась, пытаясь выпрямиться – и Харальд позволил ей это. Ладони, придавившие спину жены, скользнули к мелким плечам. Погладили их поверх плаща.

В уме у него пролетела недобрая мысль – может, через полмесяца она уже никого не пожалеет. И перестанет заступаться за других. Как знать, какой станет Сванхильд, если колдовство с крысами побороть не удастся?

А может, через полмесяца её и клетка не удержит. Не удержит – и не убережет…

Откажу сейчас, а потом буду вспоминать эту просьбу, подумал Харальд. То, как отказал. И ведь дело-то нетрудное. Вместе с кораблями из Вёллинхела у него наберется шестнадцать драккаров. Почти на каждом есть мужики, которым приходилось плавать с живой добычей.

Шесть баб – не велик груз. Палубу они ему не протопчут…

– Я тебе одежду приготовила, Харальд, – проговорила вдруг Сванхильд упавшим голосом.
– Чистую. Надо было сразу сказать… там, на крышке сундука, рядом с тобой лежит. И тут есть вода для умывания. Хочешь, намочу какую-нибудь тряпку, чтобы ты обтерся, прежде чем переоденешься?

– В бане ополоснусь, - проворчал Харальд.

А потом отловил ладонями её лицо. Бережно сжал, она выдохнула:

– Бани, наверно, и не топил никто. Сейчас попрошу кого-нибудь сбегать…

– Не надо, - уронил Харальд. – Я не баба, дротнинг. Если на воде нет льда, значит, ею уже можнo мыться. И я возьму с собой тот груз, о котором ты меня попросила. оть будет кого утопить в море, если ты опять ослушаешься.

Сванхильд даже не вздрогнула. И он почему-то этому обрадовался. Добавил:

– На рассвете мы отплываем. Пересмотри одежду, которую принесли из опочивальни. Сложи то, что нужно для дороги, в два сундука. Все остальное мои пари уберут под палубу – и привяжут, чтобы поклажа не каталась от борта к борту. Так что в дороге ты до этих сундуков не доберешься.

Затем Харальд поцеловал Сванхильд – торопливо и жадно. Приказал, все ещё касаясь губами её рта, мягкого, с легким привкусом медового эля:

– Береги себя. Если вдруг станет не по себе, тут же кричи. Как…

Он споткнулся. Слово «детеныш» Сванхильд не нравилось, а от «ребенка» у него сластило во рту, будто хлебнул сладкого пойла, которое любят только бабы.

– Как твой живот? – пробормотал наконец аральд.

– Ребенок нынче толкнулся в первый раз, – тихо ответила жена.
– Ночью, сразу после того, как меня укусила крыса. Но потом – ничего. И сейчас не шевелился…

– Раз толкается, значит, руки-ноги уже отросли, - спокойно заметил он.
– И то, что лежит теперь тихо – тоже хорошо. Чего без дела пинаться?

А следом Харальд заставил себя разжать ладони. Встал, одной рукой подхватывая секиру. Другой сгреб тряпье, приготовленное Сванхильд. Уронил, уже разворачиваясь:

– Помощником на моем драккаре пойдет ейрульф. У Свейна, который прежде ходил со мной, нынче свой драккар. Я пошлю кого-нибудь за Гейрульфом – чтобы он присмотрел за погрузкой. Если что-то понадобится или станет плохо, зови его.

– Я позову, – серьезно пообещала Сванхильд.

Но не спросила, чем займется сейчас он сам. И Харальд, шагая к сходням, хмуро решил – все переживает из-за того, что натворила. Хоть он и сказал, что вся вина на нем.

Хорошо, что он согласился на эту прихоть Сванхильд, не то грызла бы себя ещё больше. А ей теперь нужно быть сильной. Сильней колдовства, что спрятано в укусе крысы.

Ветер, налетевший со стороны Йорингарда, ужe тонувшего в вечернем сумраке, дунул Харальду в лицо. Воздух влажно пах землей, первой травой…

И он, ступив на сходни, подумал – может, Сванxильд это все-таки не коснется? Не зря же щенок толкнулся после укуса. Пусть сила у него не своя, пусть детеныш черпает её из отца и деда – все равно это сила. И море с Ёрмунгардом рядом, и сам он тут, рядом со своим щенком…

Доверял бы богам, помолился бы им сейчас, вдруг мелькнуло у Харальда.

Где-то упала капля. Плюхнулась гулко, звучно.

Асвейг открыла глаза. Разглядела в туманном круге света Бреггу, сидевшую рядом – и прохрипела:

– Где м-мы…

Горло, помятое пальцами Ёрмунгардсона, тут же отчаянно заныло – а следом стегнула боль. По груди, по искалеченным рукам.

Где-то опять упала капля.

– Мы в какой-то пещере, – быстро сказала Брегга, наклоняясь к ней.
– Выхода здесь нет, я уже все стенки ощупала. Как ты? Мы с Оск перевязали тебе пальцы на левой руке. Выправили их, как могли. И запястье правой стянули полотном. Здесь, в пещере, кто-то сложил припасы. Для нас, как я понимаю. Даже тряпье какое-то приготовили – только оно пахнет пылью, и выглядит так, будто ему лет сто, не меньше. Вода тоже есть, лужицей в углу. Но идти к ней надо на ощупь. Весь свет – этот светящийся камень.