Дар божий. Соперницы

Наверное, это было смешно, но, благодаря этим привычным атрибутам любого офиса, Якорев успокоился и перестал мандражировать. Окинув взглядом публику, сидящую в зале, он почему-то сразу проникся твёрдой уверенностью, что всем присутствующим глубоко наплевать, кто он и зачем сюда прибыл. Люди за столиками негромко переговаривались; выпивая что-то из крохотных стаканчиков, улыбались и брались за тонкие деревянные палочки. Перекрестив их каким-то необычным образом, они ловко подхватывали мелкие кусочки, лежащие на тарелках и, не акцентируя на этом особого внимания, словно это было самым что ни на есть обычным делом, продолжали беседу дальше.

Распорядитель встретил их приветливо, проводив к заказанному столику в самый дальний и, как показалось Гене, самый тёмный уголок зала. Вороновский что-то потихоньку сказал официанту, наклонившемуся совсем низко к заказчику. Согласно кивнув головой, он только переспросил:

— Всё в четырёх экземплярах?

Вороновский, улыбнувшись, загадочно кивнул.

— И дамам тоже? — удивился официант.

Получив утвердительный ответ, он исчез, но, даже не успев оглядеться как следует, вся компания увидела его снова, широко улыбающегося и несущего огромный поднос с большими и маленькими тарелками и тарелочками. У Маришки захватило дух при виде этого зрелища; казалось, что, если сейчас в пирамиде что-нибудь сдвинется хотя бы на микрон, всё сооружение полетит в тартарары. Но официант приближался быстрой уверенной походкой, нисколько не заботясь об устойчивости блюд.

Когда всё было накрыто и мальчик исчез, Вороновский, посмотрев на окружающих, торжественно произнёс:

— Пусть изнутри эта хибара мало напоминает Восток, но я привёл вас сюда не случайно. Во всём городе этот маленький ресторанчик славится лучшей восточной кухней и самыми умелыми поварами. Только здесь можно попробовать и оценить настоящий вкус всех тех блюд, с которыми тебе, Геночка, предстоит скоро столкнуться. Но в жизни попробовать это стоит.

Играла негромкая музыка, от принесённых лакомств поднимался дурманящий аромат незнакомых пряностей, слова Льва звучали успокаивающе, и Гена ожил окончательно.

— Лёвушка, если ты такой мудрый, расскажи, что перед нами в тарелках, — попросил он, пытаясь пристроить поудобнее палочки. Оказалось, что настоящие приборы длиннее своих карандашных собратьев, немного сплюснуты по бокам и гораздо более приспособлены для удержания их в пальцах. — Знаете, я, по-моему, начинаю приспосабливаться к этому чуду враждебной техники, — самодовольно улыбнулся он, стараясь зажать палочки как можно сильнее.

— Ты так сильно-то не жми, это ни к чему, — спокойно проговорила Маришка, слегка разжимая его побелевшие от усилий пальцы. — Наоборот, держи их свободнее, чтобы они были подвижны, иначе тебе с ними не справиться.

Гена завистливо глянул на жену, у которой с первого раза получилось всё как надо, и, глубоко вздохнув, подумал, что женщинам в основной своей массе даётся всё проще, а его жене — в особенности.

— Это национальное японское блюдо, называется суши. Суть его приблизительно в том, что сюда закладываются только очень свежие, а главное, почти сырые продукты, сохраняющие, таким образом, всё полезное, ведь ни один витамин не вываривается на огне часами, дожидаясь своего полного уничтожения. Самой важной составляющей здесь является рыба, — проговорил Лев и тоже взялся за палочки.

— Конечно, рыба, кто бы сомневался, кроме неё у них и жрать-то нечего, скоро подошвы от ботинок есть начнут, если население чуток не сократить, — важно продемонстрировал свои знания Якорев. Потом остановился, как бы переварив услышанное, поднял глаза на Льва и медленно спросил: — Ты хочешь сказать, что мы сейчас будем есть сырую рыбу?

— Ну, не совсем сырую, это уж ты через край махнул, она же засолена, — успокоил он товарища, а когда тот облегчённо выдохнул, вонзив палочки в суши, со знанием дела добавил: — Иногда для засолки достаточно двух часов, а иногда и пятнадцати минут хватает, это всё зависит от того, кто готовит, по какому рецепту, и что самое важное — из какой рыбы.

Гена, впервые справившийся с непослушными палочками, уже положил первый кусочек себе в рот, но, поняв, что он ест, готов был выплюнуть всё содержимое обратно в тарелку, и только чувство приличия не позволило ему так поступить.

Предубеждения против червяков, лягушек, змей и сырой рыбы были в нём настолько сильны, что, если бы он знал заранее, о чём пойдёт речь, он никогда бы по собственной воле не позарился на такое блюдо. Однако, заставив себя хорошенечко прожевать кусок суши, он с удивлением подумал, что, в принципе, вещь неплохая и что он с удовольствием съест ещё. Единственное, что портило впечатление от дегустации, так это стойкое желание доварить если не все продукты, содержащиеся в блюде, то уж рис-то непременно.

— Понравилось? — спросила Света, сидящая напротив него, через стол.

— Очень даже ничего, — честно сознался он.

Управляясь с диковинным блюдом, он заметил, что Вороновский налил какую-то жидкость в маленькие стаканчики совсем крошечными порциями. Мало того, что стаканчики были похожи на напёрстки, чувствовалось даже через их плотные стенки, что содержащаяся в них жидкость тёплая.

— Это что за чудо-юдо рыба-кит? — удивился Генка. — Если ты скажешь, что это водка, я тебе не поверю, хотя водка — она и в Африке водка, наверняка наши японские коллеги не чураются ничего человеческого.

— Тогда почему ты мне собрался не верить? — ухмыльнулся Лев.

— Да потому что подавать водку тёплой — это же самое настоящее извращение. Сомневаюсь, чтобы кто-то мог получить от такой процедуры другое удовольствие, кроме чудовищного похмелья, граничащего с отравлением.

— Ну, ты спец, тебя на мякине не проведёшь, — засмеялся Лев, поднимая над столом свой напёрсточек. — Это действительно не водка, в нашем понимании, конечно. Для японцев это самая настоящая водка. Называется она у них — саке, делается на основе риса, а подаётся, что поделаешь, таков национальный обычай, всегда маленькими порциями и всегда тёплой. Увлекаться саке крайне опасно.

— Голову снесёт? — поинтересовалась Света.

— На счёт три-четыре, даже не сомневайся, — утвердительно кивнул головой Лев.

— Я слышала, что самое сильное алкогольное опьянение наступает тогда, когда пьёшь напёрстками, — проговорила Маришка. — Я где-то читала об этом.

— Если только читала, то, честно скажем, тебе крепко повезло, — ответил Геннадий. Они почему-то переглянулись со Львом и, не удержавшись, неприлично громко рассмеялись.

— Так-так-так, — подозрительно протянула Маришка, перекинувшись взглядами со Светой и понимающе покачав головой. — Мы с тобой, значит, теоретики, а эти гаврики, надо полагать, грамотные практики, как ты считаешь?

— Нечего счёты сводить, — вмешался Гена, пытаясь выровнять пошатнувшееся положение. — Давайте лучше выпьем за прекрасных дам. Вороновский, вставай, мы ж с тобой почти гусары, — разошёлся он.

— Ну, раз гусары, — поднялся Лев, — значит, стоя. За вас, барышни.