Дар памяти

Хен, не говори чепуху. – Полина Инесса вновь обвила ее руками. – Ты не могла выдумать заклятье, которое…

Которое убило четверых человек, - спокойно и чуть-чуть насмешливо закончила Эухения Виктория. – Почему же нет? Выдумала же я зелье, которое помогает человеку переносить жару.

Ну, знаешь, я бы не стала сравнивать одно с другим, – Полина Инесса сердито собрала книги и, вытянув руку с палочкой, подняла их в воздух прямо перед собой, отодвигая как можно дальше, как будто боялась, что они ее заразят. Когда она вышла из комнаты, Эухения Виктория откинулась на подушки. Ее лицо было сосредоточенным, веки подрагивали.

– Идеальное преступление, - проговорила она. – Некто, не помнящий, как он убил. И не оставляющий за собой улик. И, возможно, убивший врага его же силой. Хм, а это интересно.

Едва Полина Инесса вернулась, как Эухения Виктория поднялась и, притянув сестру за рукав, сказала ей на ухо:

Как ты думаешь, мог кто-то стереть мне память?

Тебе?

Ну да. Допустим, из человеколюбивых соображений. Чтобы я не страдала? Ведь если бы ты не сказала мне, что видишь в моей ауре, что я убила всех этих людей, я бы и не знала точно, что их убила именно я. Я была бы уверена, что это сделал Ромулу, и он просто не хочет говорить об этом.

Не надо было мне тебе рассказывать, - вздохнула Полина Инесса.

Не надо, - согласилась Эухения Виктория, но потом покачала головой. – Есть еще кое-что.

Она помолчала, прежде чем продолжить:

– Мне снятся сны, в которых я хочу убивать, Полли.

О дева Мария!

Полина Инесса сползла на пол, прислонилась головой к кровати и обхватила колени руками:

– Я… я не знаю, что сказать, Хен.

Эухения Виктория вытянулась на кровати и свесила голову, пытаясь заглянуть сестре в лицо.

Ничего не говори. Лучше сразу принеси осиновый кол и вбей его в меня.

Очень смешно, - пробормотала Полина Инесса. – Может, поговорить с кем-то из старших?

Господи, с кем?!

Хотя бы с Хуаном Антонио! Он-то точно не расскажет все Грегори.

Ну и что толку от того, что об этом будет знать еще и Хуан Антонио! Как будто он такой специалист?! И, Полина Инесса, по-моему, ты просто помешалась на том, что с Грегори что-то не так, - сердито продолжала сестра. – Ты сама сказала, что моя аура намного хуже.

Я не так говорила, - вздохнула та. – Ты все время понимаешь мои слова по-своему. А чернота в ауре и нераскаянное убийство – это разные вещи.

Может, ты просто не знаешь, что это такое? – предположила Эухения Виктория. – А может… Ох, может, это предвещает скорую смерть?

Может, - покорно согласилась Полина Инесса. – Но о твоих снах с Грегори говорить не стоит.

Боишься, что он подвергнет меня ритуалу экзорцизма?

Нет. Но ты же помнишь, что было, когда у тебя начались видения!

Что… у меня началось?

Полина Инесса повернулась и недоумевающее посмотрела на сестру, однако в глазах той было лишь такое же недоумение.

Видения, - сказала Полина Инесса. – Ну, те, что были на Хэллоуин два года назад. Про человека с собакой. Разве ты не помнишь?

С какой собакой?

Трехголовой.

Эухения Виктория продолжала смотреть на сестру с открытым ртом. Полина Инесса встала, чуть не столкнувшись с обогревающей комнату миской, с досадой оттолкнула ее в сторону и подошла к окну. Отведя занавеску, она прислонилась лбом к холодному стеклу, как будто могла что-то разглядеть в темноте двора.

– Это все серьезно, Хен, - сказала она тихо. – Если ты не помнишь про эти видения…

Их было много?

Одно. Но оно повторялось. И тебе снились сны, в которых ты летала.

Сны?

Сны с этим человеком.

Который с собакой?

Да.

Но… трехголовые собаки разве бывают?

Мы уже спрашивали с тобой об этом у бабушки Миры, Хен. Она сказала, что слышала о парне, который увлекался разведением церберов в Греции, но как раз в тот год они его – цитирую - сожрали, и всех бедных зверушек пришлось убить.

А это не тот человек, который их выращивал?

Дева Мария, конечно, нет! Ему надо было пройти мимо этой собаки или что-то такое. Он делал что-то важное. Ты никак не могла разгадать, что. Ты только говорила, что ему надо было идти к этой собаке, несмотря на то, что она могла убить его. А потом она его укусила. И ты еще смеялась, что если когда-нибудь найдешь его, то опознаешь по шраму на ноге.

Почему по шраму? А по лицу?

Ты никогда не видела его лица.

Как не видела? Он, что, был в маске?

Ты видела все его глазами.

А что сделал Грегори, когда начались эти видения?

Ну, он… на самом деле, он ничего не сделал такого, просто расспрашивал тебя, но ты была очень недовольна.

Недовольна? Грегори?

Полина Инесса задумалась.

– Ну… это не совсем то слово. Просто что-то между вами произошло… неправильное.

Неправильное?

Это не было похоже на ссору, конечно. Через несколько дней вы опять болтали как друзья, но такой расстроенной я тебя видела только тогда, когда ты узнала, что Эрнесто пристает к Пиппе.

Я была расстроена, но тебе ничего не рассказала?

По-моему, тебе просто было некогда. Ты тогда все время была у дедушки, следила за какими-то зельями. У него был Джафар, и вы все трое жили в лаборатории. Ты и на Хэллоуин-то прибежала всего на час, и как раз упала в обморок, когда видение началось. А потом, ты еще сказала мне, что о таком «стыдно рассказывать».

То есть о том, о чем видение было, я тебе рассказала, а о том, что было между мной и Грегори – мне было рассказывать стыдно? – с изумлением уточнила Эухения Виктория.

Ну да.

Господи, что же я натворила-то такого, что мне было стыдно перед Грегори, самым понимающим и самым мудрым человеком на свете? Как ты думаешь, что бы это могло быть?

Не знаю, - Полина Инесса вновь обхватила себя руками. – Мне это не нравится, Хен. Мне не нравится, когда что-то пропадает, а уж когда пропадает часть памяти моей сестры – тем более.

В этих сериалах по телевизору, - сказала Эухения Виктория, - которые смотрит бабушка Мира, - там все время кто-нибудь теряет память. Их машины сбивают или они ее от стресса теряют. Но они знают, что они ее потеряли. А я чувствую себя так, как будто все мое со мной. Я не чувствую никакой потери.