Дар великой любви, или Я не умею прощать

– Сделать – что?

– Ты слышала. Я заберу ее. – Ого, сколько решимости в голосе… Не нравится мне это, ей-богу, не нравится.

– Слушай, даже если этот бред имеет почву – то при чем тут я?

– Я не хочу давить на нее, а потому ты поможешь мне. – И снова ни тени сомнения в том, что может быть как-то иначе. Он сказал – и это закон.

– Я – что? – Я тянула время, прекрасно понимая, что этим только злю его. Но мне необходимо было выбрать манеру поведения, а я все еще никак не могла нащупать истинное настроение Призрака.

– Мэри, ты стала плохо слышать? – В голосе Алекса засквозили недовольные нотки. – Ты задаешь ненужный вопрос уже во второй раз за минуту.

Я подавила в себе желание послать его подальше, потому что вдруг почувствовала реальную угрозу. Даже не себе – Марго. Этот ненормальный может выкинуть что угодно, так пусть уж хоть я буду в курсе его дел.

– Ты как себе представляешь процесс? – Я закурила и начала на разные голоса: – «Марго, я уверена, что тебе нужно бросить мужа и уехать с Алексом». – «Мэри, если ты так считаешь, то я, разумеется, согласна, сейчас только вещи соберу», – это так должно выглядеть?

– Не кривляйся, – поморщился он, отмахиваясь от облака дыма, которое я выпустила в его сторону.

– А что тут еще можно сказать? Только это!

Подошедшая официантка расставила на столике чашки, сахарницу и чистую пепельницу. Алекс дождался ее ухода и снова заговорил:

– Ты просто убедишь ее послушать меня. Выслушать. Она не берет трубку, не отвечает на письма, не общается со мной. Мне нужен час времени – и Марго все поймет и сделает так, как надо.

– А надо так, как решил ты?

Я почти физически чувствовала, как сильно ему хочется сейчас дать мне пощечину, но он не решится, понимая, что я уйду.

– Мэри. Мне не нравится, что ты разговариваешь со мной в подобном тоне.

– Ну прости – как могу.

– А постарайся иначе, – отрезал он жестко, и я решила не дразнить его больше.

– Хорошо, извини.

– Она нужна мне, и я должен ее вернуть.

Эта фраза вдруг так напомнила мне заезженную пластинку, что стало тошно. Почему, за что я должна терпеть это? Сколько еще будет продолжаться эта комедия с элементами триллера? Ну, невозможно ведь больше – невозможно! Могу даже предсказать разговор фразы на две-три вперед. Сейчас я откажусь – он начнет сперва угрожать, потом попытается вернуться к разговору о нас с ним, потом поймет, что опять промазал, – и начнет ломать меня. Все как всегда. Я больше не могу, не выдержу.

– Ведь я просила тебя – оставь в покое Марго. Оставь – у нее только-только все наладилось, она в кои-то веки счастлива, спокойна и довольна жизнью. Так зачем ты снова и снова возвращаешься и тянешь ее в прошлое, в которое она не желает возвращаться?

Я смотрела на него в упор, глаза потихоньку заволакивало слезами от напряжения, но сдаваться я не собиралась. Ему не выиграть этот раунд, даже если у меня сейчас по всему лицу побегут ручьи туши. Я заставлю его отвести взгляд – я так решила. Алекс, не отрываясь, смотрел на меня, и в его взгляде читалось нежелание сдаваться. Собственно, он не особенно напрягался – прежде ему всегда удавалось обыграть меня. Но не сегодня. Не сегодня.

– Ты прекратишь когда-нибудь это нелепое соревнование, Мэри? – Он сунул в рот сигарету и щелкнул зажигалкой, так и не опустив глаз.

– Прекращу. Но не раньше, чем ты дашь мне обещание не трогать Марго.

– Я не обещаю того, что заведомо никогда не выполню, – отрезал он, сделав две затяжки и смяв в пепельнице сигарету. – Мы много раз обсуждали с тобой эту тему. Марго – моя. И так будет, пока я жив.

– Ты ошибаешься.

– Нет, Мэри. Ошибаешься ты, думая, что сможешь помешать мне.

В затылок мне словно всадили раскаленную иглу, дикая головная боль начала разливаться в висках, в глазах потемнело. Опять эти его штучки… Но нет – я вытерплю, он просто не знает, какую боль мне приходилось терпеть в жизни. Так что и это – не предел.

Алекс вдруг усмехнулся и резко провел рукой по моему лицу. Я отшатнулась, а он рассмеялся:

– Вот видишь – ты снова проиграла, Мэри.

– Тебе кажется.

Он вздохнул, взял кофейную ложечку и стал рассеянно вертеть в пальцах. Я опять невольно залюбовалась его руками, на секунду забыв, что дала себе слово больше никогда не думать о том, что было между нами. Внезапно ложка в его пальцах свернулась почти в кольцо, и Алекс, отбросив ее на стол, негромко сказал:

– Вот так и с тобой. Ты напрасно думаешь, что сильная. Это иллюзия, поверь. Я могу легко доказать тебе обратное, но мне неинтересно. Какой смысл в сломанной вещи? Только выбросить.

Ну, еще бы! Фирменная самоуверенность Господина Призрака порой зашкаливала за все разумные пределы. Мне даже казалось иной раз, что он как бы слушает себя со стороны и наслаждается эффектом, произведенным словами и поступками. Глупо для мужчины. В другое время я непременно высказалась бы с присущим мне ехидством, но сейчас почему-то чувствовала себя совершенно опустошенной и уставшей. Как будто работала без перерыва несколько суток.

Я вяло помешивала соломинкой кофе и молчала. О чем говорить? Как я устала от его постоянных уходов-возвращений, от его крика и угроз, от его вдруг откуда-то наваливавшейся нежности и романтики. Я уже давно ничего от него не хочу. И всякий раз, когда я твердо уверена в своем решении, созрела и готова внутренне, он появляется вот так внезапно – как гаишник из кустов, – и все начинается снова. Ну почему он такой? Или это я такая?

– Что ты молчишь, Мэ-ри?

– Очень трудно, знаешь ли, сложить слово «вечность» из имеющихся в наличии четырех букв, уж прости за банальность.

– Для писательницы ты слишком любишь банальности, – усмехнулся он, покручивая свою чашку на блюдце.

– Если ты хотел меня уколоть, то промахнулся.

– Не сомневаюсь. Даже если я попал туда, куда целился, ты все равно слижешь кровь и скажешь, что тебе не больно. Я тебя слишком хорошо понял за это время, Мэ-ри, – он закурил, выпустил дым колечками и снова попытался поймать мой взгляд. – Ты боишься сказать себе честно, что погорячилась однажды, оттолкнув меня. Если поможешь – у тебя будет шанс все исправить.

Ей-богу, он на полном серьезе возомнил себя суперпризом, вишенкой на торте – чем там еще. Так сказать, в награду за мои труды он, так и быть, снизойдет и снова осчастливит меня ночью страстной любви. Я начала разочаровываться, и лучше бы ему сейчас вообще встать и уйти, пока окончательно не убил во мне все своим самодовольством. Господи, какой идиот…

Я опустила глаза, размазывая коричный рисунок на белоснежной поверхности пены. Я не хотела этого, не ждала его приезда, мне не нужна его помощь. Мне вообще ничего от него не нужно, а он никак не желал понять этого. Я старалась избегать встреч с ним – а он настойчиво появлялся вновь и вновь. Мне было больно – а он получал удовольствие.