Дара. Рождённая кровавой луной

— Смешение кровей не приветствуется? — испуганно смотрю на нее понимая, что мы с Аланом, как раз таки нарушаем все предписания.

— Против истинной связи ничего не действует, никакая сила. Мы долгое время были врагами. А вообще, ген нашей стаи очень силен, поэтому пусть и белая волчица приходит, все равно щенки черные.

— Как это? Я о том, что мы враги с вами.

— Все идет из прошлых веков. Войны длятся десятилетиями. Брак Дилана и… — она вдруг запинается и метает глазами в разные стороны.

— Дилана и кого? Девушки с Южной земли?

— Да. Должна была быть свадьба, и вековая вражда закончилась бы. Но были некоторые причины и ничего не вышло. Зато теперь ты и Алан положите конец всему.

— Как интересно. Словно на уроке истории.

— Это наша история, Дара. Ты еще вспомнишь обо всем, поверь. А пока что будем пить чай. Ты голодна?

— Ужасно, — принимаю чашку, а сама раздумываю о несостоявшейся свадьбе.

«Что это за девушка, о которой она не смогла мне рассказать?»

Смотрю на женщину напротив, доедая вкуснейший пирог с мясом, и вижу ее такой доброй, что маму мою напоминает. Пытаюсь представить ее в обличии волка, и совершенно фантазия не работает.

— А что за занятия с малышами? О чем речь шла? — вспоминаю ее слова и пытаюсь заполнить небольшую тишину возникшую, между нами.

— О, это очень интересное занятие. Алан воспитывает наших щенков бою и правильному, быстрому обороту в случае опасности. Взрослых — тактике боя. В каждом клане есть те, кто тренирует бет. Это сильные волки, способные сражаться очень долго, в то время как другие уже могут устать.

— Ого. А можно мне посмотреть?

— Конечно. Думаю и сыну будет приятно показать тебе свои способности. Алан очень любит детей. Возится с ними, собирая толпу с поселения нашего, с утра и до вечера, если нет других дел.

Представила его в окружении стаи волчат и заулыбалась.

Открытое окно на кухне оповестило о том, что мужчины уже были рядом с домом. Смех братьев сразу же ворвался вслух. Через минуту все уже вошли к нам.

Франко старший тут же подошел к Лиане, стоящей около барной стойки, делающей чай мужчинам. Он нежно обнял ее и поцеловал в область ключицы. Именно там всегда целует меня Алан и водит носом или языком.

«Это место, где ставится брачная метка», — поясняет мысленно мне Алан, садясь рядом, прижимая ближе.

Я снова в безопасности. Снова окружена им одним. Так спокойно сразу становится.

«Я поставлю первую на твоем правом плече уже скоро, — целует в указанное место, — чтобы мой запах остался на тебе и другие понимали, что ты принадлежишь мне. А после, на левом в ночь ритуала».

Его голос в голове завораживает меня, отрывая от реальности.

«После первой метки ты увидишь символы на наших руках. Словно браслеты с символами вечности».

Мне показалось, что мои руки жгло в области предплечий, прямо не доходя до локтя. Словно широкая лента легла на кожу.

Ничего ему не отвечаю, располагая полученную информацию по полочкам в своей голове.

Как много мне еще предстоит понять и принять, пока я все не вспомню. Какой была та жизнь до…?

Что именно стерлось из нее?

Стало вдруг грустно, но, когда за окном послышался тонкий детский гомон около десятка детей, я улыбнулась.

— Когда ты успела сказать им? — спрашивает Алан, поедая очередной кусок вкусной выпечки.

— Попросила ментально Мису.

Алан вскочил на ноги и высунувшись из окна внезапно завопил, точно Тарзан из мультика. Только это было иначе и так громко, а еще красиво с рычанием, переходя от низких к высоким нотам.

С улицы послышались рыки детей, которые, скорее всего, попревращались в волчат и куда-то побежали.

— Отправил их на задний двор. Пусть там побегают пока что.

Лиана улыбнулась, когда Алан стал меня обнимать и целовать в шею, попеременно съедая булочку.

— Идешь? — тянет за руку, когда все расходятся, оставляя нас наедине.

— Конечно. Очень интересно посмотреть, что ты будешь делать.

— На самом деле ничего такого. Помогать обороту. Рычать на них, если будут драться и просто дурачиться.

Сажусь на лавочку, рассматривая открывающуюся мне огромную зеленую поляну и бегающую по ней ораву мальчишек.

Алан выходит в центр, и малышня сразу же встает перед ним в линию.

Сначала они все превращаются в волчат, те, кто еще этого не сделал, а потом, видимо, слыша его ментально начинают перемещаться строго по определенным линиям, окружая мужчину. А дальше начинается самое настоящее нападение на него.

Конечно, Алан смеется, отмахиваясь от ребят, но им все не кажется таким смешным. Они убеждены в своей победе.

Минут двадцать они делают все одно и то же, только меняются местами, и каждый раз во главе их встает новый волчонок.

А дальше, они внезапно замолкают, смотрят на своего наставника, после переводят на меня свой взор и несутся сломя голову завывая.

Поднимаю от них взгляд на Алана и вижу, как он улыбается, сложив руки на груди.

Вскакиваю на ноги и начинаю убегать от этой мини-стаи прямо в руки к моему волку. С разбега прыгаю на его руки, которыми он меня тут же подхватывает и несется вперед, вместе со мной, но падает, когда нас нагоняет толпа и прижимает меня собой. Заслоняет от малышей, смеясь и целуя, незаметно от них в шею.

«Представь, что также мы будем бегать в будущем с нашими щенками, Дара… Это наше будущее с тобой».

Мне не приходится долго думать, я и сама четко все вижу и мне это нравится.

Глава 41

Тем вечером я созвонилась с родителями, которые, конечно, уже знали, где я, поэтому не было вопросов или переживаний. Тему происхождения я не затрагивала. Во-первых, я адаптировалась к этому новому миру, во-вторых, не время сейчас. Я же не планировала кричать и устраивать разборки. Просто немного информации, пока моя память не восстановилась.

Как раз таки память и стала предметом размышлений последних двух недель, прожитых в семье Алана. Неустанно я думала и о второй моей половине, которой сейчас, по сути, не было со мной. Но все же я волк. И что дальше?

Алан чувствует меня и каждый раз спрашивает у меня в чем дело. Я стараюсь все мыслительные процессы производить подальше от него. Становится сложно побыть одной и скрыть от мужчины хоть что-то.

— Ты снова не здесь, — не сразу понимаю, что в гостиной я уже не одна, а кто-то родной моему сердцу наблюдает за мной.