Дарханы. Академия Четырех богов

И забрал от команды, заметив меня в объятиях Ильхаса, словно ревность всё-таки проснулась в этом бессердечном наставнике-целителе, который только и думает, как бы вывести меня из себя.

Не рассчитал только, что соперник окажется быстрее и ближе.

— Давай, вешай. Вот твоё наказание, — он сунул мне в руки корзину с оставшимися полотнами светлых тканей, которые, видимо, использует как целитель, и, улыбнувшись под нос, прошёл мимо меня в дом.

Когда я закончила и сердито вернулась в дом с пустой корзиной, Бьёрн возился с глубокой миской у очага. Пахло чем-то очень ароматным и насыщенным, аромат специй, чеснока лимона щекотал ноздри, и я вспомнила, что не успела сегодня даже пообедать.

— Садись за стол.

— Наказание ещё не закончено? — ехидно заглянула я ему в лицо.

— Угу. — Он подхватил две миски и вытащил на улицу, а потом, дождавшись, пока я сяду на лавку напротив, поставил ароматный суп передо мной.

— Что это? — недоверчиво принюхалась я.

— Тебе понравится.

— А если нет?

Бьерн не стал отвечать, но, усевшись напротив, бросил на меня выразительный взгляд. Он сидел напротив закатного света, отчего его глаза сейчас отливали расплавленным серебром, прямо в цвет сережек в ушах. И улыбался так коварно, едва уловимо, что хотелось запустить в него ложкой.

От супа пахло аппетитно: в прозрачном бульоне дымились кусочки мяса, виднелся свежий зеленый лук и длинная лапша, и от одного запаха сводило желудок. Бьёрн взялся за еду, и я повторила за ним, выпивая ложку горячего бульона.

И едва не выплюнула его обратно: это было очень остро! Мгновенно обожгло рот и язык, и я замахала руками, чтобы утихомирить пожар, хоть есть от этого захотелось ещё больше.

— Ты хочешь меня убить?.. — проборомотала я, отчаянно дуя на ложку и глядя, как дархан ловко ест лапшу и совсем не подает виду, что это так остро.

Бьёрн даже не взглянул на меня, спокойно продолжая есть, но уголки его губ едва заметно дёрнулись вверх.

— Если бы я хотел тебя убить, Кейсара ди Мори, это случилось бы куда быстрее.

Я схватила кружку с водой, судорожно сделала глоток, но стало только хуже. Огонь во рту разгорелся ещё сильнее, как будто моя собственная стихия решила сразиться с этим проклятым супом.

— Ты это нарочно, да? — я выдохнула, щурясь на него, пока слёзы наворачивались на глаза.

— Ну, ты же любишь испытания, верно? — наконец-то он удостоил меня взгляда, и этот взгляд был просто воплощением невинности. Но в серебряных глазах плясал едва сдерживаемый смех. — И потом, купание в ледяной воде для неподготовленного организма весьма опасно, так что на твоём месте… — он сделал выразительный жест ложкой, предлагая продолжить.

Я вцепилась в ложку, раздумывая, стоит ли ею в него запустить.

— Это несправедливо. Думаешь, я собиралась… купаться вот так?!

— Не знаю. Но, кажется, судя по веселью на реке, тебе понравилось. — Он склонил голову, глядя на меня с интересом. — Ты ведь уже учишься управлять своими эмоциями, своим телом. Вот и попробуй справиться с этим. Это не сложнее, чем холодная река.

Я не ответила, только снова зачерпнула суп, теперь уже приготовившись к его вкусу, и, преодолевая остроту, проглотила, даже не моргнув. Хотела отставить в сторону, не вынося этот жгучий огонь, но внезапно я поймала себя на том, что приятное тепло разливается по телу от горла и до кончиков пальцев, а голодный желудок весьма охотно требовал продолжить, и я осторожно съела кусочек нежного, хоть и острого мяса.

Бьёрн довольно кивнул.

— Вот видишь? Не так уж и страшно.

Я подозрительно прищурилась.

— Ты всегда так учишь своих учеников? Или это только мне повезло?

Он усмехнулся и, допивая бульон, спокойно ответил:

— Ты особенная, ди Мори.

В его голосе не было ни насмешки, ни привычного безразличия. Только тихая, едва уловимая искренность, от которой почему-то стало жарче, чем от всего этого проклятого супа.

Я неловко взялась за лапшу, чувствуя себя по-дурацки неуклюжо и явно не аристократично, но есть это блюдо аккуратно было невозможно! Тонкие пряди лапши то и дело выскальзывали, а густой бульон обжигал губы, оставляя пряный острый след.

Стараясь не смотреть на Бьёрна, который наверняка посмеивался над моим видом, я снова набрала полную ложку обжигающего бульона и выпила, представляя, что это огненное лекарство — жжёт изнутри, пробирая лучше любого снадобья, согревая после морозной реки, разгоняя дрожь.

Ветер шевельнул ткань занавесей перед дверью. Я снова подняла голову и заметила, как уходящее солнце мягко золотило лицо Бьёрна. Выражение его лица изменилось — не осталось ни усмешки, ни той сдержанной иронии, к которой я привыкла. Серые с огоньками глаза смотрели на меня внимательно, с незнакомой теплотой.

Может, мне просто показалось?

И как только он всегда оказывается рядом в нужный момент: что тогда после игры в тафл с Ильхасом, что сейчас в тот момент, когда он меня чуть не утопил в этой речке.

“…тебе кажется, что ты одна, но на самом деле на тебя всегда кто-то смотрит,” — прозвучали в голове слова Айдан де Марит.

Но прежде чем я успела что-то сказать, Бьёрн чуть качнул головой, словно возвращаясь к себе, и снова усмехнулся.

— С тебя убрать посуду, — легко бросил он, поднимаясь из-за стола.

Я лишь возмущённо моргнула, глядя, как он неспешно выходит из дома, оставляя меня одну — с супом, горячими щеками и ощущением… что в этой игре победил не он.

Подхватив тарелки, я притащила их на его кухню к тазу, закатала длинные рукава и осторожно опустила в едва теплую воду. Бьёрн подхватил с огня горячий котелок с ручкой и принялся разливать по двум кружкам какой-то ароматный отвар, уперевшись лбом в полку над столиком.

Только сейчас я обратила внимание, что внутри у него было очень уютно: широкая низкая постель скрывалась за такими же плетеными занавесями из мелких веревок, как у входа, что слегка шуршали на сквозняке. А по другую сторону комнаты тянулся ряд полок с книгами: их здесь было, похоже, не меньше полусотен! Я смутилась, представив, как Бьёрн лежит вечерами на этой постели, обставленной свечами, и листает эти фолианты в поисках тайных знаний — отчего-то эта картина показалась мне вызывающе притягательной.

— То есть сейчас тебя не волнует, что подумают другие о моём визите в твой дом, где мы остались наедине? И это после того, как ты сам пришёл за мной и позвал… — заговорила я, повернувшись и следя за ним искоса боковым зрением, чувствуя, как продолжают гореть огнём губы. — Что бы ты знал: в нашем обществе после столь возмутительно близкого общения ты уже должен бы был на мне жениться!

— Ты в гостях у дарханов, хм… тут другие законы.

Он прошёл за моей спиной за тряпкой так, что едва не коснулся и наверняка нарочно выдохнул, обжигая дыханием.

— Ты хотел сказать “в плену”? То есть можно целовать и не только… и это ничего не значит? — повернулась я к нему лицом, закончив вытирать тарелки.

— Ох, ты никогда мне этого не забудешь?

Он бросил это так мимолетно, что показалось, я ослышалась.

— А… то есть… ты, значит, уже хочешь это забыть?.. — выдохнула я ошарашенно, не скрывая свои эмоции и то, как сильно меня это задело.

Нет, определенно этот дархан сведёт меня с ума!

Приближается первый, откровенно выводит на эмоции, ловит на моей слабости и целует, чтобы потом предлагать это не вспоминать, но снова и снова оказывается рядом… Не боится, что мой огонь сейчас взметнётся, вырвётся из-под контроля и охватит тут всё, как моя ярость?!