Дарованный остров

Пленники были уверены, что смена власти произошла не надолго, скептически ворчали, что совершенно зря они всё это затеяли, и предрекали, что недолго ягнятам блеять, так как король такого самоуправства не простит.

Сторожить городские ворота поручили своим людям, чтобы доносчики не проскочили и не потревожили короля до поры до времени вестью о перевороте в Роменне.

Исилдур взялся за сочинение Ультиматума, его окружили воодушевлённые товарищи — ставить условия королю оказалось самым приятным занятием.

«Мы, жители Роменны, требуем:

Отменить надзор за жителями города, карать по закону преступников, посягнувших на жизнь эльфов и элендили.

Не препятствовать возрождению святилища Эру, мы вправе сами решать, каких богов нам почитать.

Разрешить нам выбирать место жительства в любом месте острова Эленна, так будет справедливо».

Позже Лиэль попросила Исилдура добавить ещё один пункт:

«Требуем распустить цирк Слютко Хохмача, так как это бесчеловечное заведение, в котором живые существа страдают».

Взгляд несчастного, затравленного толпой невысоклика, который помог им бежать, не выходил из памяти и не давал ей покоя.

Амандилу Исилдур принёс уже готовый документ. Тот с изумлением и некоторым недоверием встретил деятельного внука с ультиматумом, но на все возражения Исилдур отвечал пылким негодованием. В конце концов, Амандил уступил. Он подправил стиль документа, облагородив его, и поставил свою подпись.

Его насторожили рассказы о появлении в Нуменоре Мириэль. Он был уверен, что принцессы давно нет в живых. Она бежала в Средиземье с Юниэром, и многие годы никто не слышал о них.

Но вот, Лотлуин и Мириэль вернулись в город, а с ними — волк огромный, белый, к виду которого невозможно было привыкнуть. Веселой музыкой и восхищенными криками встретили их роменцы у ворот и проводили до самого дома Амандила.

Амандил смутился, увидев ее: он был потрясен. Несомненно, перед ним была подлинная принцесса Нуменора, и не узнать ее было невозможно. У этой молодой и гордой дамы была уверенность хозяйки судеб, она напомнила ему эльфийских девушек, обманчиво юных, а на самом деле проживших тысячи людских жизней. В их глазах мудрость, и ее не скрыть. Амандил пребывал в смятении. Если всё, что случилось ночью, сотворила она, то могучие духи потворствуют ей, сами Валары ей внемлют. Вполне может быть, что и в той легенде о Феорене, ее матери, где говорится, что самый суровый из них, владыка морей Улмо, подвластен её слову, есть доля правды.

От ее властного облика исходила сила, и Амандил сделал несколько шагов ей навстречу и поклонился учтиво — так он не кланялся и Тар-Палантиру.

— С возвращением на родину, прекрасная Тар-Мириэль, да будет ваше пребывание здесь благотворным, да свершится задуманное вами, а мой народ поможет законной королеве Нуменора.

— Спасибо, Амандил, — слегка повела бровью Мириэль. — Честно говоря, я немного побаивалась первой встречи с нуменорцами, не знала, по-доброму ли примут меня или сочтут самозванкой…

«И мысли тайной не укрыть от неё», — подумал Амандил.

— Благодарю вас за помощь моему внуку и Лиэль, за то, что спасли их от смерти…, самой нелепой. Остаюсь вечно обязанным вам также за своё освобождение…

— Да, полно вам, — прервала его Мириэль, — меня тяготят благодарности, как будто я вынуждаю вас к чему-то. Я помогаю там, где я в силах помочь. Люди всегда выручают друг друга, если ещё не очерствели сердцем. Так и должно быть. Постараюсь оказаться полезной, но и от вас жду поддержки.

Посольство в Арменелос снарядили в тот же день. Амандил и сын его Элендил, а также оба внука Исилдур и Анарион, а с ними ещё около десяти сопровождающих отправились ко двору короля. Из осторожности в отряд не включили ни одного эльфа. Мириэль осталась в Роменне, она не была уверена, что настало время обнаружить себя. И ей, и Лоту почему-то казалось, что король и Саурон примут отряд как должно и не захватят посланников в плен. На то же самое рассчитывали Амандил и все остальные, хотя понимали, что риск велик. Самые юные из них непрерывно шутили и смеялись, пытаясь заглушить неистовый стук сердец и сбить напряжение.

Их задержали у ворот Арменелоса, но без оскорблений и применения оружия — они передвигались открыто, не таясь, как будто их пригласили. Поэтому стражники отправили гонца во дворец спросить, ожидают ли там посольство из Роменны. Ар-Фаразон дал приказ пропустить и сопроводить их.

Король принимал их один. Его неизменного советника, Саурона, не было рядом. Фаразон всё еще был бледен и возбужден: нервная дрожь временами искажала лицо, а руки тряслись. Тогда он либо стучал по перильцам золотого кресла, либо дергал себя за бороду, как будто бы желая привести себя в чувство.

Он выслушал требования роменцев, хмуро поглядывая на них исподлобья, со смесью отвращения и муки на лице, словно само пребывание их в зале было для него болезненно. Порой Амандилу казалось, что король не вникает в сказанное, и он произносит речи впустую. Уж не сошёл ли Фаразон с ума прошлой ночью? Амандил невольно представил Мириэль в этом зале и на этом троне в царском облачении. Даже после бессонной ночи, в запыленном плаще на обычной улочке провинциальной Роменны она внушила ему почтение на грани благоговения. А как бы заблистала она в замке! Испытания, выпавшие на её долю в Средиземье, превратили наивную чувствительную девушку в достойную властительницу, и теперь никто не посмел бы заявить, что Мириэль не справится с ответственной ролью королевы Нуменора! По сравнению с ней Фаразон показался ему колышком в тени кипариса.

На самом деле Фаразон отлично понимал всё, что ему говорили, и внутри кипел от бешенства. Случись это наглое посольство вчера, он бы приказал швырнуть их всех в глубокую яму и заполнить её доверху жадными крысами. Но сегодня Саурон, прикованный к постели, как последний паралитик, приказал ему слушать и наблюдать, но ничего не предпринимать по своему усмотрению. Сложно!

Дать бы волю гневу, да пройтись скипетром по о-о-очень благородному челу бывшего друга и соратника, разглагольствующего об Эру, Валарах, Менелтарме, эльдарах и прочих непотребных понятиях, которые он — Фаразон, его дед и отец давно искоренили из словаря нуменорцев.

Как легко оступиться имеющему власть и сесть в лужу. Лишь покажи слабину, как тут же появляются посольства и все чего-то требуют. И этого румяного отпрыска не постеснялся привести старый наглец. Болтался бы в петле, так не улыбался бы до ушей, как сейчас.

Наконец, Фаразон взял бумагу и, поморщившись, поднялся с трона.

— Мы обдумаем это в опочивальне. Голова болит, так что не обессудьте. А пока ждите.

— Пошёл советоваться к мордорской гниде, — прошептал Исилдур, а Амандил сделал предостерегающий жест. Он запретил внуку что-либо говорить или комментировать, так как боялся, что своей дерзостью Исилдур провалит переговоры.