Даршаны

Такова царственная фигура Господа Вайвасвата Ману, правителя пятой коренной расы, который по росту самый высокий из всех адептов – в нём два метра, и он обладает совершенным телосложением. Он является представителем нашей расы, её прототипом и, каждый член этой расы прямо происходит от него. У Ману поразительное властное лицо с орлиным носом, с пышной и волнистой каштановой бородой и карими глазами; своим спокойствием он производит впечатление льва. «Он высок, – говорит наш президент, – и царственно величественен, глаза его зорки, как у орла, светло-карие и сияющие золотыми искорками». В настоящее время он живёт в Гималайских горах недалеко от дома своего великого брата, Господа Майтрейи.

Подобен ему и Учитель Мория – заместитель и преемник Господа Вайвасваты Маны, будущий ману шестой коренной расы».

Вот теперь мы понимаем, какое положение занимает в своей работе Эль Мория среди космической аристократии.

«По рождению он – раджпутский царь, у него тёмная, разделённая на две части борода, тёмные, почти чёрные, спадающие на плечи волосы, наполненные силой тёмные проницательные глаза. Он чуть ниже двух метров ростом и держится как солдат; говорит краткими, чёткими фразами, как тот, кто привык, чтобы ему повиновались. [смех в зале]. Его присутствие даёт ощущение захватывающей власти и силы; его царственное достоинство внушает глубочайшее почтение.

Блаватская часто рассказывала нам, как она встретила Учителя Морию в Лондоне в Гайд – парке в 1851 году, когда он приехал туда вместе с другими индусскими князьями на первую великую Международную Выставку. Странно, что тогда же, не зная этого, увидел его и я, будучи четырёхлетним ребёнком. Я помню, что меня взяли посмотреть на пышную процессию, в которой среди множества других чудес прошествовала группа богато одетых индийских всадников. Это были великолепные всадники, ехавшие на прекраснейших в мире лошадях. И вполне естественно, что мой детский взор с восхищением устремился на них, и что они были для меня, пожалуй, красивейшей частью этого чудесного, сказочного зрелища. Когда я, держась за руку отца, смотрел, как они проезжали, один из самых рослых моих героев устремил на меня свои сверкающие глаза, и это почти испугало меня, и в то же время наполнило неописуемым счастьем и восторгом. Он проехал вместе с другими. И больше я его не видел, но часто в моей детской памяти всплывало видение этих сверкающих глаз.

Конечно, тогда я не знал, кто это был, и никогда бы не узнал этого, если бы не милостивое замечание, которое он сделал мне много лет спустя. Говоря однажды в его присутствии о ранних днях существования Общества, я случайно сказал, что первый раз мне выпала честь видеть его в материализованном виде тогда, когда по какому-то случаю он пришёл в комнату Блаватской в Адьяре для того, чтобы придать ей сил и дать ей некоторые указания. Тогда он, занятый разговорами с некоторыми другими адептами, резко обернулся ко мне и сказал: «Нет, это было не в первый раз. Разве вы не помните, как маленьким ребёнком смотрели на проезжающих индийских всадников в Гайд-парке, разве вы не видели, когда же и тогда я высмотрел вас?» Конечно же, я сразу же вспомнил и сказал: «О, Учитель! Это были Вы? Но я должен был знать это». Я не упоминаю этого факта, говоря о встрече с Учителем и разговорах с ним в физическом теле, поскольку я тогда не знал, что этот всадник – Учитель, потому что свидетельства маленького ребёнка могут подвергнуть сомнению и не принимать всерьёз.

Мистер Рамасвати Аер в своём отчёте о переживании, упомянутом в первой главе, пишет:

«Я следовал по дороге, откуда, как уверяли меня попадающиеся на пути люди, я в своём паломническом одеянии легко мог пересечь границу Тибета, как вдруг увидел скачущего галопом одинокого всадника по направлению ко мне с противоположной стороны. По его высокому росту и искусству, с каким он управлял лошадью, я решил, что это какой-то военный офицер сиккимского раджи…

Но, приблизившись, он стал натягивать поводья. Я взглянул и узнал его сразу… Я находился в высочайшем присутствии того самого махатмы, моего досточтимого гуру, которого я до этого видел только в его астральном теле на балконе штаб-квартиры Теософского Общества. Это был он, «Гималайский брат», который был на том незабываемом последнем декабрьском вечере, когда он был так добр, что ответил мне письмом в ответ на моё переданное только за час или около этого в запечатанном конверте мадам Блаватской, который я ни на мгновение не упускал из вида в течение всего этого времени».

Эти высказывания такие длинные. Хотите, чтобы я прочитала ещё раз?

«…Гималайский» брат, который был на том незабываемом последнем декабрьском вечере, когда он был так добр, что ответил мне письмом в ответ на моё переданное только за час или около этого в запечатанном конверте мадам Блаватской, который я ни на мгновение не упускал из вида в течение всего этого времени. В одно мгновение я распростёрся у его ног. По его велению я поднялся и, вглядываясь в его лицо, забылся совершенно. Созерцая лик так хорошо знакомый мне, так как я видел его портрет, (имеющийся у полковника Олькотта) бесчисленное количество раз. Я не знал, что сказать, радость и благоговение сковали мой язык. Величие его сердца, которое казалось мне олицетворением мощи и мысли, удерживало меня в состоянии восторга и благоговения. Наконец-то я стоял лицом к лицу с махатмой Химавата. И он не был ни мифом, ни плодом воображения какого-то медиума, как предполагали некоторые скептики. Это не было ночным сновидением, но было между девятью и десятью часами утра. Сияющее солнце сверху являлось молчаливым свидетелем этой сцены. Я видел его, стоящим предо мной, он был из плоти и крови, и он говорил со мной голосом, полным доброты и ласки. О чём ещё я мог мечтать? Я онемел от переполняющего меня счастья. Прошло некоторое время, прежде чем я оказался способен произнести несколько слов, ободрённый его мягким тоном и речью. Цвет кожи его лица не такой светлый, как у махатмы Кут Хуми, но никогда я не видел столь красивого лица, такого высокого роста и такого величия. Как и на портрете, у него короткая чёрная борода и длинные чёрные волосы, спадающие на грудь, только одет он был иначе. Вместо белого свободного одеяния на нём была жёлтая мантия, обшитая мехом. А на голове, вместо тюрбана, – жёлтая тибетская войлочная шапка, какие я видел на жителях Бутана. Когда первое мгновение восторга и восхищения прошли, и я, успокоившись, осознал ситуацию, я долго с ним беседовал».

Это настолько ярко, что я попросила бы вас вернуться в эту точку. Если можете, сделайте это, не вступая в разговор, оставайтесь на месте этих событий, потому что они столь реальны. Когда мы захвачены событиями, подобными этому, мы входим в них, и мы там оказываемся. И вы знаете, что вы можете вернуться обратно или отправиться туда снова в нужное время. Вы не застрянете, когда вы выйдете из тела. Итак, вы можете снова вернуться в то время и в то место, о которых рассказывает Рамасвати Аер, и вы можете попросить, чтобы вас взяли в это самое место, где Мория скакал верхом на коне. И вы можете, без преувеличения, получить превосходный опыт на внутренних уровнях. Давайте остановимся в этой точке, потому что я думаю, что это одно из наших самых ценных, самых-самых ценных воспоминаниях об Эль Мории.

Я хотела бы ещё поговорить о Майтрейе – Господе, который является Чакшуша Ману, и Маха Чохане, и о каждом из семи лучей. Я не хочу, чтобы это затерялось в песках времени или среди страниц. Это очень специфический опыт.

Итак, с вашего позволения я хотела бы на этом закончить с тем, чтобы мы по-настоящему осознали, насколько ценны все эти учения. Они питают нас, они – наша духовная пища. Если мы их усвоим, мы будем мало-помалу восходить к соответствующим им уровням нашего бессмертия, несмотря на то, что находимся на Земле.

Итак, я очень счастлива, что начала сейчас с самого начала. И как вы могли видеть, с самых первых страниц эти люди, которые управляли обществом в Адьяре, были очень заинтересованы оставить свидетельства, фактические свидетельства, которые они действительно могли передать другим. Если бы они не сделали этого, если бы они не попытались записать каждый момент их встречи с Владыкой и беседы с Владыкой, или описать сверхъестественные вещи, которые происходили с ними, мы бы сейчас здесь сидели с множеством вопросов в отношении нашего пути, в отношении Адептов и так далее. И нам, по сути, нечего было бы предложить из того, что необходимо людям, когда они вступают на путь, который сам по себе не физический.

Физическим наш путь делает Наука Изречённого Слова, поскольку мы используем наши чакры, главным образом нашу горловую чакру, но также и все другие чакры. Мы притягиваем вниз, как мы видели из прочитанного, высшие вибрации уровня бессмертия, мы притягиваем наше Каузальное Тело, мы облачаемся в наше Я ЕСМЬ Присутствие, когда испытываем такие возвышенные моменты подъёма к определённому уровню. И Святое Я Христа становится едино с нами. Бог приближается к нам, потому что мы настолько сосредоточены на Его вибрации, что Он может приблизиться к нам без всякого принижения. Мы принижаем Бога, когда буйствуем, когда испытываем ревность, когда проявляем любые чисто человеческие черты в тот или иной момент времени. И, как говорится в Писании: «приблизься ко Мне, и Я приближусь к тебе». Таким образом, пожалуйста, помните, что изречённое слово является эфирным. Вы осознаёте, что оно изречено, оно вышло, в какую почву оно попадёт? Это не физическая вещь. Когда мы даём веление, мы произносим Слово, и то, что исходит от нас, является словом силы, словом любви, словом мудрости, энергией, которую мы вливаем в чашу слов веления. Но само по себе изречённое слово – на другом плане. Задумайтесь над этим. Это на самом деле дыхание, это Огненное Дыхание Бога, которое проходит через нас. Если бы кто-то сказал: «На что похоже изречённое слово?» Ответа на самом деле не существует. Оно похоже на беззвучный звук или звук, превосходящий звук. Мы посылаем его вдаль, и оно преобразует мир.