Дартмур

Он не смог бы его убить. В него вложено столько сил!

— Приди в себя! Ты защищаешь отброса? Постельную девку? Ты позоришь себя и меня!

Сдавил запястье удерживающей его руки, а Шам в ответ усилил давление на шею.

— Мои личные отношения никого не касаются, — прорычал, заглядывая в холодные блеклые глаза.

— Отношения? Ты слышишь себя? Что ты несешь?!

Сопротивление силой против Шама бесполезно.

Слабый болезненный укол заставил насторожиться. Несколько коротких мгновений, и боль заполнила все тело, вынуждая отступить.

Сцепил зубы, хватаясь руками за голову.

"Вечная боль? Ничего нового".

Через шум собственного сдерживаемого крика услышал твердый голос:

— Я желаю тебе лучшего.

"Пожелай себе бессмертия".

Тело скрутило, подкашивая ноги.

Упал на колени, закусывая язык. Сдерживая крик.

Нет, он не станет вопить.

Не теперь.

— Ты сломаешь себе жизнь, впутавшись в какие-то отношения! Ты о любви мечтаешь? Наивный идиот. Кто тебя полюбит? Жестокий, бесчувственный, безжалостный. Ты создан для другого!

"Прогуляйся на хуй. Я не твоя гребаная вещь".

Ладони уперлись в пол. Не позволил себе упасть ничком.

Новая волна прошила тело. Сильнее предыдущей. Она будет нарастать, пока не сведет с ума. Не сломает сознание. Или пока кристалл не деактивируют.

— Думаешь, эта девка, этот отброс, тебя любит? Она вцепилась в тебя, потому что ты высший! Потому что ты Дейвил!

"Ошибаешься, ублюдок. За это она меня ненавидит".

Зарычал, маскируя болезненный крик.

Нет. Он не будет кричать.

Прогрызет себе язык, но не подарит отцу удовольствия слушать его жалкие вопли.

Его будто выпотрошили. Живого. Потоптались по органам, которые он еще чувствовал.

— Никто!

За волосы на затылке дернули. Перед затуманенным взором гневное лицо отца.

— Никто тебя не полюбит! Запомни это!

Задохнулся от очередного приступа. Растянул губы, улыбаясь через силу.

— Она уже меня любит.

Можно ли разобрать из сиплого хрипа хоть слово?

Плевать.

Он не сомневался в своих словах.

Видел в ее глазах вчера ночью, то же, что она видела в его. То, что они оба не смогут произнести вслух.

И этого не надо.

Слова ничего не значат.

Достаточно видеть в ярком янтаре, слышать в искристом смехе, чувствовать на ее губах.

Без лишних, ненужных слов.

"Соберись, блять. Нащупай его, и развей".

Прелести родового кристалла он познал не сразу.

Далеко не сразу.

Прежде чем узнал, что способен развеивать кристаллы отца, прошло немало уроков от любящего родителя.

Сложно сконцентрироваться на чем-то кроме боли.

Сложно.

Но он мог.

Научился.

Потянулся за нащупанной гранью к центру.

Голова взорвалась резкой ломящей болью. Сильнее сцепил зубы, сдерживая за ними мычание.

Он слышал неясные звуки на фоне. Продолжение лекции от дорогого отца.

Не пытался вслушиваться, вновь концентрируясь на грани. Уловить, потянуть.

"Давай же!"

Смог. Развеял сеть, больше не чувствуя новой боли, зато прекрасно ощущая прежнюю. Она нескоро отпустит, но ждать этого момента он не станет.

Подтянул ногу, опираясь на ладонь, чувствуя слабую опору. Каждое движение будто удар.

— Я сам решу, для чего я рожден, — прохрипел, медленно, неустойчиво поднимаясь. — И твоя помощь мне в этом не требуется.

Отец обернулся через плечо. Вероятно, он прервал его пламенную речь.

Похуй.

Практически не шевелясь создал кристалл вечной боли.

— Предлагаю и тебе насладиться, — сетка опутала его, удивленного и возмущенного. — Мудила.

Сцепил зубы от отдавшейся в ноге боли. Каждый шаг как гребаная пытка.

Сдавленный крик раздался за спиной, даря нездоровое облегчение. Грохот от свалившегося на пол тела.

— Я сильнее тебя.

Прохрипел без пафосной гордости. Просто — факт.

Вышел, стараясь игнорировать все неприятные ощущения. Не впервые.

Когда-то он лежал мешком после вечной боли, пока она не отпускала окончательно.

С того времени многое изменилось.

Эпизод 78. Легче сдохнуть

Пожалуй, нет ничего хуже ожидания. Того, когда даже не представляешь, что будет дальше.

Смотришь в пространство перед собой, а в нем проносятся самые лучшие воспоминания, которые можно откопать в недрах памяти.

И большая часть из них связана с Шамом Дейвилом. Человеком, из-за которого она оказалась здесь.

Он не виноват — убеждала себя, понимая — это правда. Он не виноват, что его отец — циничная сволочь. Более циничная, чем Шам. Неизлечимый ублюдок, который хочет, чтобы его сын стал таким же. Или даже "лучше".

Более циничный, более жестокий, более безжалостный, более бесчувственный.

Прежде она видела Шама избалованным наглецом, которому родители разрешали все на свете, и поэтому он тот, кто он есть.

Вероятно, за каждым сильным человеком стоит невероятная боль.

Ей в голову не могло прийти, что Шам стал таким не из-за безразмерной любви. Что эта "любовь" больная. Искалеченная.

Неудивительно, что его мучают кошмары.

Замок щелкнул.

Вместе с этим звуком резко подскочил пульс, взгляд снова заметался по комнате. Непреодолимое желание спрятаться, скрыться, раствориться… и негде. Некуда бежать. Осталось только цепляться за подоконник, судорожно хватать ртом воздух.

Дверь открылась.

Громила держал ее. Напряженный, вены вздулись на лбу и на шее. Отошел в сторону, раскрывая дверь шире.

Сердце пропустило удар.

— Маккинни?

Опасно верить глазам, нужны более весомые доказательства.

Синий вошел, придирчиво осматривая комнату. Поморщился, глядя на окна.

— Номер класса "люкс". Бронировала заранее?

Поняла, что не дышала, пока он молчал.

Выдохнула с ощутимым, весомым облегчением.

Маккинни.

И его шуточки.