Дартмур
Шрифт:
— Шам! — ее тонкие руки обвились вокруг его шеи, притягивая к себе.
Кладя подбородок на плечо, обнимая крепко.
Закрыл глаза, обхватывая ее спину. Чувствуя, как ее сотрясают рыдания. Слезы печали и радости.
Настоящие.
Сотни натянутых внутри него пружин с треньканьем оборвались. С противным звуком сорвались струны на адовой гитаре. Слегка ослабляя напряжение. Немного, но этого достаточно, чтобы впервые вдохнуть свободно. Рядом с ней. Без затягивающихся цепей на легких.
Он не позволял себе
Запрещал себе думать об этом. Не разрешал погружаться в пустые иллюзии.
И вот он снова — спустя гребаную вечность — обнимал ее.
Живую.
Монолитная плита разломилась пополам, освобождая его от своего груза. Перестав давить на плечи и спину.
— Прости меня, — отчаянный шепот врезался в уши.
Он распахнул глаза, не веря в услышанное.
Отстранился, заглядывая в блестящую от слез зелень.
— Ты не виновата, — покачал головой уверенно. — Слышишь? Ты ни в чем не виновата.
Тонкие пальцы цеплялись за его плечи, дрожа от сдерживаемых рыданий.
Нет. Она никогда не будет извиняться за этого ублюдка.
Никогда.
Он должен просить у нее прощения. Умолять. Ползать на коленях.
Только он никогда его не получит.
Никогда.
Такое не прощают. Не забывают. Не списывают на "ошибки молодости".
Он ничем не оправдается.
— Я должна была догадаться, что он задумал, — она прикрыла веки от болезненных воспоминаний.
Хотелось разорвать отцу глотку. Вырвать сердце.
— Ты не знала, что он конченная мразь. Не смей себя винить.
Прижал ее к себе с щемящей тоской в груди. Гладя по голове, как когда-то делала она.
— Воздаяние будет жестоким.
Обещание не только себе. Но и ей.
Конечно, она не захочет этого. Только ей еще предстоит узнать, каким вырос ее сын. И что он не отступится от своего.
Когда придет время, он отомстит.
Уничтожит его империю криспи. Уничтожит Армера Дейвила.
Ждать осталось недолго…
А пока надо увести отсюда мать. Спрятать в надежном месте. В безопасности.
— Пора уходить.
Шам поднялся, утягивая ее за собой.
Непонимание в глазах, но она смолчала. Не торопилась с вопросами, и этим облегчила задачу.
Молча взялась за его руку и пошла следом, безоговорочно доверяя свою жизнь сыну.
Ее ладони дрожали, когда она оглядывалась по сторонам на запертые двери. Видела, что стало с поместьем. Во что оно превратилось.
Они спустились по лестнице. На последних ступенях Шам остановился, из-под полуприкрытых глаз смотря на трех охранников.
Папаша все же призвал своих шавок.
Вовремя ушли Майлз и Фоукс. Следить за безопасностью всех у Дейвила бы не хватило сил.
В руку вцепились пальцы матери.
Она и без того напугана, а эти кретины добавили стресса.— Зашли поздороваться? — бросил бесцветно.
Его не запугаешь количеством идиотов на квадратный метр.
— Мы не можем вас пропустить, — один вышел вперед. — Она останется в поместье.
Указал ему за спину.
Что?
После всего лютого говна, через которое он прошел за один только гребаный день, ему указывает безмозглый щенок отца?
— Ты охуел, родной?
Возможно, они хорошие бойцы. Он не исключал этого.
Один нюанс — их не растили в боли, взращивая все самые жестокие качества. Ему плевать, сколько их.
Нет, он не всемогущий. Но кое-чему жизнь научила.
Пока недолгая, но очень насыщенная, жизнь.
Осторожно высвободил руку из захвата маминых пальцев. Сжал ее плечо, заглядывая в глаза.
— Стой здесь, хорошо?
Испуганный взгляд метался по его лицу, подливая масла в огонь желания раздробить кости трем придуркам.
— Не волнуйся, — усмехнулся в попытке приободрить ее.
Спустился на несколько ступеней, ожидая ответа на заданный вопрос.
— Вы уйдете один, — повторил тупица.
"Ответ неверный".
Шам никогда не прибегал к боевым кристаллам, кроме как на тренировках. Не было настолько крайних случаев, чтобы их использовать.
Пожалуй, пришло время.
Они не ждали, что он начнет с ними биться.
Неужели папаша не предупредил, что его сын силен и опасен?
Какое досадное упущение.
Они не успели среагировать, когда Шам активировал кристалл силовой волны. Дуболомов отшвырнуло в стену, выбивая из них болезненные стоны.
Хорошо приложило.
Достойно.
— Не дорос указывать мне.
И речь вовсе не о возрасте.
— Идем, — протянул маме руку, ожидая, когда вложит свою ладонь.
Она оглядывалась на медленно приходящих в себя мужчин.
Ей страшно, но не за себя.
Вышли на холодный ноябрьский воздух.
Темноту прорезал свет двух фонарей на фасаде. Их мощности достаточно для освещения территории рядом с поместьем, не более.
На середине пути до ворот услышал стук двери.
Обернулся через плечо и остановился.
Армер Дейвил. Оклемался от вечной боли?
— Шам, — неподдельный ужас в голосе матери добавил пару весомых пунктов к ненависти.
— Выйди за ворота и жди меня там, — попросил, стараясь придать голосу больше мягкости. — Оставайся за территорией, поняла?
Она боялась отпускать его руку.
Ей сложно осознать себя, понять, что происходит. Как и насколько все изменилось.
Ей придется учиться жить заново. В новой реальности.
— Верь мне, — добавил, отцепляя ее пальцы.
Она нетвердым шагом шла спиной вперед. На красном от слез лице страх смешан с печалью и скорбью.
Главное — живая.
— Что ты творишь, сын? — высокая, одного роста с ним, фигура, приближалась.