Дары Кандары.Сборник

его мутило. Трибун тоже не любил пыток. Пожалуй, самым логичным было бы усилить охрану башни, а

упрямца сковать и загнать в эргастерий, чтобы осенью продать на первом же торгу. Но в допрос вмешался

хмурый Напайос. Он проверил верёвки, стягивающие могучее тело пленника, потрогал бицепсы… и

погладил сакса по плечу – раз, другой. Чуткие смуглые пальцы побежали по шее, коснулись кудрявой

золотой бороды, опустились к груди… Сатир расплылся в улыбке, медленно облизнул губы большим

языком, всмотрелся в синие глаза сакса, ухмыльнулся ещё шире. Ладони продолжали свою работу. Мускулы

сакса вздулись, лицо покраснело, взгляд замутился – это было так отвратительно, что Аврелий Младший

отвернулся к стене. А Напайос всё ухмылялся. Он снова огладил плечи пленника, прошёлся пальцами вдоль

спины – тело мужчины выгнулось от противоестественного удовольствия, слёзы потекли из-под стиснутых

век. Сатир хрипло расхохотался:

– Он будет говорить. Правда, милый?

Сакс хрипло пробормотал что-то. Верцингеторикс перевёл:

– Если опустить брань – говорит, что да, будет. Только пусть от него уберут этого демона.

Спустя час трибун уже раздавал команды. До визита отряда Вульфингов оставалось не более двух

суток. У врага было четыре стяга бойцов, с копьями, луками и железными мечами. У него – едва наберётся

четыре десятка нормально вооружённых, с доспехами и щитами – неполная центурия. Если вооружить

рабов и пастухов – ещё полсотни. Помощи просить неоткуда. А гонцов мы послали вовремя – к вечеру все

соседи соберутся на праздник. Женщин, стариков и стада отправим в пещеры, в меловые копи за дальними

холмами. Туда же тех рабов, что не могут или не пожелают сражаться, трусам не место в строю. Аврелий…

Да, сынок, ты возглавишь отряд ветеранов из прибрежных домов и проследишь, чтобы все уцелели. На тебе

будут дети и женщины. Если виллу сожгут – выведешь их в Эборакум. Приказы не обсуждать!!! Вперёд.

Перепуганный управляющий наотрез отказался покидать виллу и занялся привычным делом –

подсчётом и выдачей вина и еды. Валерий на самом быстром коне отправился снимать дозор с башни и

вывозить оружие. Люпус Эст и десяток самых сильных рабов разобрали на досточки якобы заброшенные

теплицы. В них таился самый большой секрет Аврелиана Амброзия, сюрприз для нежданных гостей – две

катапульты и шесть штук «скорпионов» пробивающих дротиками деревянную стену. Оставалось молиться,

что этот сюрприз сработает. Взъерошенный, злой Напайос вильнул хвостом и пропал куда-то. Трибун не

стал упрекать сатира в трусости – боец из козла был, как из навоза гладиус.

К закату вся фамилия и все соседи, кто был в состоянии держать оружие, собрались на вилле.

Аврелиан встречал гостей у ворот и рассказывал, какой праздник их ждёт, чтобы жёны и дети, не

задерживаясь, двигались дальше. Кое-кто поспешил назад на фермы, надеясь успеть выпустить скот и рабов,

остальные включились в оборону имения. Наспех скованными бронзовыми полосами укрепили ворота,

сразу за ними спешно вырыли большую яму – на случай, если противник ворвётся внутрь. Катапульты надо

было отладить и пристрелять. Рабам приказали запасти как можно больше воды – источника с трудом

хватало на то, чтобы напоить всех людей, а у саксов наверняка были зажигательные стрелы.

После заката в саду разожгли костёр. Аврелиан сам вышел на поединок с быком, повалил и зарезал

зверя во славу Митры, окропил кровью алтарь. Вслед за ним все легионеры омыли в крови клинки. Сердце

быка сожгли, тушу зажарили целиком и съели до последнего клочка мяса – чтобы жертва была угодна. Нет,

не так представлялся трибуну триумф по случаю обретения сына… остаётся надеяться, что саксонский

отряд кончится здесь, на вилле, и до пещер не дойдёт. Сказать по чести, шансов у нас немного. А вот

Аврелий может остаться жив. Он хороший мальчик, жаль, что ни разу поговорить по душам не успели. До

рассвета горел огонь, легионеры сражались друг с другом до первой крови, приносили обеты, чистили

оружие и снаряжение. С первым лучом солнца мужчины спели гимн Митре и повалились спать – кто в доме,

кто на траве. Если верить шпиону, саксов стоило ждать к закату.

День, казалось, тянулся вечно. В обед вернулся Напайос – всклокоченный, шерсть в репьях, но

довольный. Он добрался до вересковых холмов и сумел договориться с владычицей местных духов, дав ей

хорошую цену – одно маленькое ожерелье, из-за которого в своё время было очень много переполоха. И

наивные варвары встретили у реки чудный табун, полсотни бесхозных кобылок редкостной красоты,

белогривых и кротких. Пока охотники до дармовщинки переловили лошадок, пока оседлали… пока собрали

из реки трупы сумасбродов оседлавших бешеных кэльпи, пока начали строить мост через реку. В общем,

чуть задержались бедняги саксы.

Ввечеру на стенах зажглись огни. Аврелиан лично стоял у ворот, ожидая атаки. Чуткий слух трибуна

уловил дальний шум шагов, звонкий ритм марша. Всё-таки они пришли ночью. Он скомандовал: катапульты

наизготовку… но по счастью не успел выстрелить. Ветер донёс походную песню, три десятка охрипших

глоток скандировали:

Пусть я погиб за Ахероном

И кровь моя досталась псам,

Орёл шестого легиона, орёл шестого легиона

Всё так же рвётся к небесам!!!

Три десятка покрытых шрамами ветеранов со щитами и копьями. Значок легиона – кто его сохранил,

как?! И сияющий, словно новый денарий, сын во главе отряда.

– Мы буду сражаться рядом с тобой, трибун Аврелиан Амброзий!

Аврелиан хотел было напомнить мальчишке, что по закону Рима, за неповиновение отцу полагается

смерть, но не стал. Отвернулся к стене, подозрительно моргнув, а потом высказал на чистейшей латыни всё,