Даша и Медведь

— Обязательно.

— Ну хоть что-то радостное.

Без свежего бриза, трепавшего мне занавески в комнате на раскаленном крыльце было нестерпимо душно. Но белый джип уже ждал с работающим кондиционером, и под пристальным присмотром охранников я уселась на заднее сиденье вместе с Азизом.

— Ты что, так меня боишься? — усмехнулась, поправляя волосы.

— Надо признаться, — довольно скалился он. — Ты опасная женщина, Дария. Особенно с твоими способностями.

— Кстати, о них, — развалилась я на сиденьи. — В институте мне говорили, чтобы использовать способности, нужно учиться. Вы продаете халтуру.

— Может быть вашим ведьмакам нужно выжать из вас все до капли, мы придерживаемся природной одаренности, — спокойно парировал он.

— Я чуть не умерла, когда последний раз пользовали мои природные одаренности, — посмотрела на него. — Ты же выдашь Повелителю рекомендации по содержанию и уходу?

— Дария, ты — не животное, — закатил он глаза.

— Людей не дарят, Азиз, — развела я руками.

— Замолчи, — отмахнулся он. — Непробиваемая…

А я вдруг громко зарычала….

Азиза отбросила к боковой двери, как кота от хлопушки. Телохранители с переднего сиденья засуетились и машина вильнула к обочине. Мужчины закудахтали на своем языке, а я засмеялась.

— Веселишься, — зло посмотрел на меня Азиз, трусливо спустив ногу на землю в раскрытую дверь.

— А что делать, раз с вами так скучно, — невинно захлопала ресницами. — Поехали, не трусь. Я не ем людей…

Тут вдруг в груди будто что-то шевельнулось, и я замерла, тяжело сглатывая. Чужая тоска расцвела в солнечном сплетении, сжала спазмом горло и задрожала на кончике нервов.

— Глеб… — сорвалось с губ.

Дальше я не думала — рванулась из машины, сбивая Азиза с ног и кинулась на дорогу. Завизжали тормоза, кто-то заорал, а я бросилась через отбойник, да так резво, как никогда. Если бы еще не платье, то вообще было прекрасно. Скатившись по небольшой насыпи, я рванулась по камням в узкую улочку и задала стрекоча, куда глаза глядят. Боже, зверь! Что ж ты не сказал раньше, что мы так можем?! Тело не уставало вообще! У прежней Даши бы уже кололо в боку и выскакивало сердце, а эта неслась как заправский спринтер. Немного притормозила только у ворот какой-то виллы и бросилась вдоль, отчаянно выискивая, куда бы спрятаться.

76

К счастью или нет, но улочка казалась вымершей — лишь пальмы колыхались за заборами. Только в следующий миг впереди вдруг подернулось маревом, будто от огня, пространство треснуло «по шву», и мне навстречу шагнул злой Азиз.

— Далеко собралась? — пылали гневом его глаза в буквальном смысле.

Я затормозила, тяжело дыша. Душа рвалась на части от отчаяния…

— Отпусти, прошу, — просипела, когда он приблизился и заглянул в лицо. — Прошу…

Он долго смотрел мне в глаза и молчал, будто наказывая этой едва ли выносимой паузой. И только потом я поняла почему — позади послышался звук двигателя и крики охранников.

— Садись в машину, или ночевать будешь в менее приятном месте, — процедил мне в лицо.

Что я могла? Просто повиноваться? Я — может. Но только не росомаха. Хотя, кажется, она согласовала со мной то, что в следующий момент я молниеносно взмахнула рукой, выпустив когти, и полоснула Азиза по лицу.

* * *

Не знаю, сколько прошло, но мной уже завладело отчаяние. Кажется, было около полуночи, когда я встал размяться и разогнать адреналин. Зул то ли спал, то ли не шевелился уже несколько часов. Только огонь горел около его лежака. Я помнил его наставления, но не звать больше не мог. Опустился на ступеньки и всмотрелся в темноту.

«Даша, я здесь, — прикрыл глаза. — Давай, девочка, я тебя жду… Приходи… Мне без тебя никак. Нам нужно найтись… Даша…»

Я искал в себе ответы, коды, пароли, которые ведут к ней. Если теория Горевича не сработает, мне нужна моя собственная.

«Даша…» — погружался я вглубь себя. Да, от боли там все обуглилось и ничего не чувствовало, но Горевич дал надежду.

И вдруг в груди будто ударилось чужое сердце. Я вскинул взгляд и тяжело сглотнул — внизу у ступенек стояла моя росомаха.

«Не кидаться…» — напомнил себе.

— Даш, — прошептал хрипло. — Это я…

Зверь смотрел на меня такими глазами, что сворачивалось все внутри. Я не понимал, что делать.

— Зови ее в дом, — вдруг раздался сверху тихий голос Горевича. — И надевай часы…

— На хвост?

— На руку…

Ладно, с ведами спорить — себе дороже. Я осторожно поднялся:

— Пошли домой, — осторожно махнул рукой в призывном жесте. — Пошли…

Зверь, как мне показалось, радостно взбежал по ступенькам, я даже отскочить едва успел, но у порога встал, настороженно принюхиваясь.

— Не загораживай ей дорогу назад, — Горевич сидел на перилах крыльца сбоку и внимательно смотрел за Дашей. — Плохо, что не успел сам войти. Уговаривай.

Я тяжело вздохнул. Нервы звенели от напряжения:

— Даш, возвращайся. Пошли домой… — Росомаха посмотрела на меня так пронзительно, но с места не двинулась, и я пошел ва-банк: — Даш, ты должна зайти домой, чтобы я смог тебя найти, понимаешь? Мне нужен знак, где ты… Заходи в двери — это важно. Я сразу тебя найду — обещаю…

Зверь моргнул одобрительно и, уже не сомневаясь, шагнул за порог, мол, так бы и сразу…

…И тут же будто перетек в Дашу.

Как сдержался, чтобы не захлопнуть двери и не схватить ее — черт его знает. Она стояла в каком-то голубом платье, красиво струящемся по ее фигуре. Только в следующий вдох в горле пересохло — на спине моей девочки алели кровавые росчерки. Ее хлестали плетью!

В глазах потемнело. Я сжал кулаки до боли, впиваясь когтями в кожу, чтобы выдержать это зрелище и не сойти с ума. Переводил взгляд с полосы на полосу и считал, как в бреду. Десять ударов… Десять…

— Глеб, — всхлипнула она.

— Я здесь, — хрипло выдавил.

— Глеб, мне так трудно здесь оставаться, — прерывисто вздохнула она. — Я так боюсь тебя не увидеть…

Я приблизился к самому ее затылку, сдирая с запястья браслет. Не знал, что ей сказать… Взял холодную руку и нацепил тяжелые часы.

— Я скоро тебя найду, — прошептал ей в шею.

— Не надо… Думала, ты умер… — Не видел ее лица, но чувствовал так остро, будто она жила внутри. — Глеб, живи, ладно?

— Ладно, — цедил сквозь зубы.

— Обещаешь?

— Обещаю…

Ее призрак таял, истончался… Только следы чужих зверств навсегда впечатывались в душу и все еще стояли перед глазами. Я сжал кулаки, когда Даши не стало… и опустил взгляд на руку, в которой сжимал часы. Черт бы знает, чем кончилось, если бы меня не тряхнул Горевич:

— Глеб, — сурово всмотрелся в лицо.

— Часы, — выдавил.

— Все нормально. Тебе удалось.

— Я не надел часы!

— Ты надел. Ты сделал все, как я сказал. Учить тебя ставить маячки долго, а к моим часам уже доверие — они спасли тебе жизнь. Когда ты надевал на нее часы — повесил свой маяк. Пошли, проверим, — потащил он меня на крыльцо и поставил в центре. — Чувствуешь?