Даша и Медведь

Хотелось заорать, что ни черта я не чувствую и что меня заколебал бред, на который тратим время… когда вдруг в груди что-то стукнуло и потянуло…

— Да, — неуверенно выдавил я, вглядываясь в темноту.

— Завтра уже будешь с ней, — хлопнул по плечу Горевич. — Одевайся, самолет через три часа.

* * *

77

* * *

Я открыла глаза и снова зажмурилась. Болело все тело, сорванное горло драло, а голова кололась на части. Сколько я провалялась в забытье — не представляла. Наверное, долго, потому что за окном стемнело.

— Пей, — приказал ненавистный голос.

— Сдохни, ублюдок, — прохрипела.

Азиз сгреб мои волосы и вздернул голову. На его рожу было любо-дорого смотреть, пусть и при свете торшеров — глаза у урода теперь не было, половина физиономии замотана бинтами.

— Пей, я сказал, — сунул чашку под нос. — Ты мне за все заплатишь…

— А как же Повелитель? — скривилась я в усмешке.

Стало плевать. Эта «новая я» вообще ничего не боялась и кинулась бы на мужчину, если бы не останавливало какое-то призрачное чувство. Мне определенно что-то снилось…

— Ему не впервой — меньше отличий, — толкнул он меня на кровать, не добившись желаемого.

— Ты жалкий неудачник, Азиз, — усмехнулась, усаживаясь и подтягивая ноги к груди. — Только моральный импотент может поднять руку на женщину… а то, что сделал ты, низводит тебя ниже статуса трупного червя…

— Рот закрой, — метался он туда-сюда у моей кровати.

— Ты и уйти не можешь и сделать ничего — тоже. Твои заказчики будут очень недовольны, — веселилась я, кривясь от боли. Сердце прыгало в груди, дышать было тяжело, но я спустила ноги с кровати и с трудом выпрямилась. — Теперь хоть немного будешь похож на настоящего мужика.

— Я сказал, рот закрой! — подскочил он ко мне и ударил по лицу наотмашь. Я упала на кровать и отлетела обратно к спинке, но взгляда с него не спустила. Доставляло удовольствие усмехаться и бесить его еще больше. — Ты приползешь ко мне умолять дать тебе воды и залечить раны…

Я только молча смотрела ему в глаза, чувствуя, как стекает струйкой кровь из уголка губы и улыбалась все шире, видя растерянность в его взгляде. Наконец, Азиз не выдержал и вылетел из комнаты, а я растянулась на кровати, поджав под себя ноги. Боль пульсировала волнами, спину будто жгли огнем, но из окна дул прохладный ветер, остужая порывами мокрую кожу.

Я проваливалась несколько раз в беспокойный сон, прежде чем дверь тихо отворилась и внутрь скользнула женщина с тазиком. Осторожно осмотрелась в коридоре, закрыла двери на щелчок и поспешила ко мне. Что там она лепетала, я не понимала, но не нужно было знать язык, чтобы слышать сочувствие. Она промыла раны, обработала и положила таблетку на тумбочку:

— Боль пройти, — объяснила с сильным акцентом.

— Спасибо, — просипела я. И заплакала.

— Я — мать, мне он ничего не сделать, — отмахнулась она. — Совсем с ума от тебя сошел.

Странно было получать от матери этого изверга утешение. Но в жизни всякое бывало. Я больше не проронила ни звука, а женщина тихо покинула комнату. Боль вскоре стала стихать, и веки слипаться. Мне казалось, что я видела Глеба. Будто он стоял на крыльце в своем доме и звал. А потом чувствовала его рядом, и так отчаянно хотела, чтобы обнял… Только, кажется, впервые за все время я видела просто пустой сон.

* * *

78

* * *

— Глеб, спокойно, — предупредил Горевич, стоило нам войти в здание аэропорта.

Он чувствовал, что мне хотелось убивать. Даже раннее утро воняло тут песком и пылью, а потом к нему добавилась какофония из приторно-мускусных ароматов. Стас хмуро оглядывался по сторонам — отделаться от друга не вышло, хоть Горевичу и пришлось приложить все дипломатические корочки поверх харизмы, чтобы протащить его в закрытое государство. Я думал, начну убивать прямо в Питере в отделении посольства.

— Какого черта тут столько народу, если они никого к себе в страну не пускают? — рычал я, кидая хмурые взгляды по сторонам.

Нить тянула к Даше, и я еле держался, чтобы не броситься по ней пешком.

— Их же пускают, — отстраненно заметил Горевич. — Ага, а вот и наше сопровождение.

Я всмотрелся в толпу и сразу заметил мужика, вокруг которого каким-то образом образовалось аномальное пустое пространство. Он стоял, сложив руки в карманы белых брюк, обтекаемый народом, как Моисей в проливе, и смотрел на нас.

Горевич то ли вышел вперед, то ли изящно отгородил меня от «Моисея». Они пожали друг другу руки и тепло обнялись, обмениваясь несколькими фразами на арабском. Вокруг при этом все каким-то образом стихло, будто мы зашли под купол.

— Глеб, это мой брат — Аршад, — представил мне незнакомца. — Аршад, Глеб — муж пропавшей девушки.

Мужик окинул меня со Стасом суровым взглядом:

— Сожалею, что так вышло, — протянул мне руку.

Я молча ответил на его жест, изучая прямолинейно. Пожалуй, этот был первым, кто производил более тяжелое, но в то же время надежное впечатление. Он тоже прошил меня цепким взглядом, правильно понимая мое внимание:

— Даю вам слово Повелителя, что не имею отношения к вашей потере и сделаю все, чтобы вернуть вам вашу женщину. Пойдемте.

— Глеб сядет с тобой на переднее, — шагал рядом Горевич. — У него маяк.

Аршад кивнул и заговорил с ним на арабском. А я весь обратился в чувства — связь с Дашей тянула так, что временами становилось трудно дышать, но я все равно боялся не успеть. К счастью, никто не мешкал. Сразу у выхода стоял автомобиль Повелителя. Сам он сел за руль, я запрыгнул на переднее.

— Куда? — коротко спросил он, и я указал направление.

Мы двинулись не спеша. Я показывал, куда вели чувства, а джинн строил к ним маршрут. На заднем сиденье Горевич звонил Константину, тихо давая какие-то указания. Мы проехали через центр с головокружительными высотками, свернули в квартал низких домов и вскоре выехали на побережье.

Ощущение близости Даши усилилось. Наконец, проезжая по узкой мощенной белым камнем улочке, я почувствовал близость конечной точки:

— Тормози, — и толкнул двери, едва мы остановились.

— Здесь? — через несколько секунд подошел Аршад.

— Да. — Я шагнул к воротам, но на плечо легла широкая ладонь:

— Позволь я, это мои подданные.

Когда его место рядом со мной занял Горевич, Аршад уже звонил в ворота.

— Вы уверены, что Дашу никуда не утащат? — обратился я к веду. — Имею в виду ваши приемы с исчезновением…