Даун

А они-то, девки те, как увидали все это, так и давай ржать! «Эй, кочерга! Тут муженек-то твой клеится до нас. Ты бы давала ему почаще, не стал бы к молодухам клеиться. Только свет выключай! А то испугаешь».

Ничего не понял с говору их. Одно только ясно: насмехались они над ней. Срам один, в общем. Тьфу на них всех: и пигалиц этих, и конторских этих! Хрен редьки не слаще.

Еще и в кинозал не попал. Хоть одна радость была бы за день! А тут на тебе, универсам из него сделали. Эх!

И не заметил-то я за мыслями своими мрачными, как сбоку машина выскочила. Уже только бампер-то и увидал. Мне бы чуть раньше голову повернуть. Да расстроили старика городские эти. Так расстроили, что окромя обиды своей и думать ни о чем не мог. Аж дых перехватило, страсть как! Это уже когда он совсем близко подъехал, обернулся я. Мне бы чуть раньше. Эх, пигалицы, пигалицы. Уж я бы управу на вас отыскал. Потому как нельзя так. Порядок потому как такой.

Вот ведь, незадача, и номера запомнить не успел. Разве что наклейку эту на стекле на лобовом «Андрюха». Дурацкая такая.

А машина-то хорошая. Большая. Колеса, что у трактора. Огромнющие! Такую бы мне! И зимой и летом на ней хоть куда. Хошь в лес по ягоды, хошь по дрова. Блестит только чересчур. Как бы не оцарапать.

Бабушка

Я уже ни о чем не думала. Стыдно было перед Михалычем. Зря я его попросила. Знала, ведь, что не откажет! Для него город – Центр. Для него поездка такая, что праздник. Он и приоделся, как на парад. Медали вон даже не забыл. В кино сходить собрался, в кафе. Думал, ничего не изменилось, с тех пор как он последний раз там был! А был он там лет пятнадцать, не меньше. Всю дорогу рассказывал, что в кафетерий обязательно зайдет. На киносеанс.

– Давно, – говорит, – на киносеанс не ходил. Еще со Славкой-то, когда тот совсем мелким был.

Уж как он ждал этого! Я-то, старая, о чем думала! И кафе закрыто давно, и кинотеатр. И люди в пиджаках давно не ходят.

Сидела себе в коляске и ни о чем не думала. Стыдно было. Даже и не почувствовала ничего. Тряхнуло только сильно, да почему-то земля перед глазами завертелась.

Андрюха

Твою налево! Разъездились тут! Сука! Будь моя воля, так я таких, как они, через одного – и к стенке. Нехрен тут на «ижаках» раздолбанных по дорогам мотыляться.

Я-то всего на пару секунд отключился. Уж сильно меня сморило от езды этой по буеракам. Укачало. Вот и задремал. От удара в себя и пришел. Смотрю, мотоцикл кувыркается. Все, приехали, мать вашу! Радуйся, Макс, нашел я «ижак». Спасибо за помощь, мудила.

В детстве мечта моя была – ИЖ «Планета». Соседу завидовал до зубной боли. Сам здесь жил. Неподалеку. Через дом от тракториста местного. Михалыч или как там звали его. Первый на деревне «ижака» себе взял. Пацанву катал по вечерам после работы.

Новенький, блестящий. Цвета такого же, как этот. Только этот потрепанный, а тот новехонький был! Блестящий, как рояль! Так я с пацанами по ночам в сарай к нему лазил, посидеть на седушке, попялиться вблизи на «ижака». Наизусть выучил, где и что у мотика этого. Хоть с закрытыми глазами нарисовать мог. С тех пор «ижак» – моя мечта. И с Максом этим поперся куда-то такой покупать. Вот и нашел по дороге. Сука!

На этот смотреть противно. Искореженный весь. Эти двое – в мясо. Что же за непруха такая сегодня! Кенгурин на свалку теперь. Ладно, хоть морду не поцарапал.

Макс, конечно, тоже в себя пришел. Из машины выпал, на меня, как ужаленный, смотрит. Только и бормочет: «Что делать будем, Андрюха? Что делать?» Паникер хренов! А еще в партнеры по бизнесу метит.

– Прокопу звони! Ща подъедет, оформит ДТП как положено, и все будет пучком. Сука, кенгурина жаль!

Костик

Баба Катя вернулась, и я понял: что-то случилось. Что-то плохое. Иначе почему она вся в слезах? Как бабушка, когда хоронили маму.

И не говорит ничего. Только шепчет:

– Надежда, Надежда!..

А еще меня обнимает:

– Как же ты, Костик, дальше-то будешь? Как же тебе, милый, жить-то дальше? Не переживай, к себе заберу тебя. Уж я пригляжу за тобой. Не хуже, чем Надежда-то.

Я понял. Бабушку тоже забирает к себе Хозяин Оранжевого Мячика. И Михалыча. Но почему он оставляет меня? Почему он так хочет, чтобы я был один? Неужели ему больше не с кем играть?

Баба Катя куда-то снова убежала. Я опять остался один. Мне грустно. Я один. Но почему? Что я такого сделал? Мама, Оля, бабушка, Михалыч. Может, про меня узнает Пантелеич? Может, он приедет? И станет моим другом?

Наверное, Мячику не понравилось, что я забыл про него. Наверное, это я виноват, что не стало бабушки. И Михалыча. Но я же не специально! Я не хотел никого обидеть. Совсем. Я просто хотел, чтобы у меня было много настоящих друзей. Как Михалыч. Но Мячик хотел, чтобы он был моим единственным другом. Почему?

Ко мне снова пришел мой Мячик. Он снова куда-то скачет, но я не решил, что буду делать. Не хочу его ловить. Боюсь. Но еще больше я боюсь обидеть его. Вдруг ему не понравится, что я не хочу играть с ним? Вдруг он что-то сделает с бабой Катей или еще с кем-то? Я не хочу, но должен поймать его. Иначе Хозяин Оранжевого Мячика обидится еще сильнее. И опять случится какая-нибудь беда.

Папа

Ну прямо полегчало мне после поездки этой. Отпустило. Надо иногда все-таки отвлекаться. Пока в самолете летели, все на свои места встало.

Пара дней – и подстава готова. Знал я, поведется он на такой шанс. Перед Люмером-то ему сейчас козырнуть ох как надо. Словеса, конечно, словесами, да только продажи от них не растут нисколько. Вот мистер-дристер коситься на него начал. За что, мол, молодой человек, зарплату получаете у нас на предприятии?

Подставу я ему организовал – залюбуешься. Аж гордость взяла за себя. Ни сучка, ни задоринки. Осталось только, чтобы он шею в петлю засунул.

Засунул. Такой шанс упустить! Он-то думать не умеет, прикидывать – что и как. И ко мне не подошел, конечно. Типа как посоветоваться. Уж очень ему козырнуть перед Люмером надо было! Знать надо молокосос, с кем стоит считаться. А еще место свое.

Короче, просрал тогда он сделку нехилую. Ту, что я почти полгода готовил. В два дня слил все. Высоковата цена, конечно, получилась, но да нервы дороже. Я, конечно, потом сразу же в Сочи полетел. Улаживать дела. Я же не кретин полный. Когда ловушку готовил, предусмотрел все. Оставил лазеек сколько надо. Подстраховался, понятное дело. За ниточки, где надо, подергал. Две недели беготни – и все в порядке. Из командировки вернулся, Сергеева уже и нет. Выгнали в три шеи.

Жаль, Юли нет. Уж она бы обрадовалась за меня! Проучил молокососа. Катком по нему прошелся. В следующий раз думать будет. И язык придерживать. Особенно, где не спрашивают его. Юля всегда меня слушала. Только говорил я в основном про фигню всякую. А тут – такая новость! Оттого, что и рассказать некому, как-то настроение смазалось. Радость не та. Победа великая, да только не узнает про нее никто. Досадно.

Сергей так вообще уехал. Где-то в Финляндии работу нашел себе. Менеджером простым. Дурак! Я на тебя так надеялся. Тоже молодец. Настроение испортил. Ладно, куплю пива, пиццу, отмечу в одиночестве. Хотя секретарша у нас смазливая. Может, и не в одиночестве. Может, и не с пивом.