Давай попробуем вместе

– Где вы, мать вашу?! – орал он зычно, будто в мегафон, – г— Сейчас уедем без вас… – И матерился так, что ему с тем «чехом» впору было устроить соревнование.

«Мы здесь!» – хотел крикнуть я, но с моих губ сорвался только хрип. Меня прошиб озноб. Они не найдут нас, и я останусь тут один, со связанными руками, в лесу, полном врагов…

– Мы здесь! – заверещал я что было мочи. – Помогите!!!

Молоденький санинструктор осмотрел Дениса и, отведя глаза, доложил:

– Плохо дело. Голова – не задница. Ему бы срочно в операционную…

Полевой госпиталь остался позади, в «зачищенном» селении, откуда мы вышли утром.

– Хватит болтать! – рявкнул X. – Мы и так здорово опаздываем. Пока тут с вами возимся, наши уже небось Грозный взяли! Положите раненого в машину, – и вперед.

– Он не доедет, – тихо возразил санинструктор. – Далеко. Растрясет – впадет в кому. И конец.

– Как «не доедет»… – Я перевел взгляд на лежащего без сознания Дениса. Он казался спящим, только был очень бледен. Сквозь белую перевязь на лбу проступало, ширилось ярко-красное пятно.

– По машинам! – кричал X. – Так одного потеряем, а пока протреплемся – потеряем сотню. Это понятно?!

– Понятно… – Я судорожно сжимал автомат.

Мой друг умирал. Мой фронтовой друг. Его еще можно спасти, если…

– Товарищ капитан. – Я решительно преградил ему путь. – Я прошу дать мне «Урал», отвезти рядового Кричевского в госпиталь.

– Как-кой еще госпиталь?! – X. аж начал заикаться. – Мы двигаемся вперед, ясно?! Марш!

– Дайте мне машину, – повторил я очень спокойно. – И поживее.

– Т-ты с ума с-сошел… – Глаза капитана, как у краба, выдвинулись вперед и завращались. – Убери автомат. Ты у меня под суд пойдешь…

– Хорошо. Но сейчас вы дадите мне машину. – Дуло моего автомата упиралось в его грудь.

– В лесу перед чурками свою доблесть демонстрировал бы, глядишь, Кричевский живым остался, – зашипел X.

– Он и сейчас жив! – заорал я, осознав болезненную справедливость этих слов, хотя и произнесенных товарищем X. И тем сильнее почувствовал свою ответственность за Дениса. Мне в тот момент было глубоко наплевать на все суды в мире… – Я выстрелю, товарищ капитан, будьте уверены. Мне все равно, что со мной будет. Я устал. Дайте мне машину… Машину, сукин сын! – Я чувствовал, что теряю контроль.

И уже не мог остановиться. – Машину! Я пристрелю каждого, кто попытается мне помешать, клянусь! Положите Дениса в машину! И дайте мне ключи!

Видимо, я выглядел помешанным, потому что больше спорить капитан не рискнул, может, еще и оттого, что меня поддержал возмущенный ропот ребят, все это время шедших с Денисом бок о бок, понимающих, как никто, что на его месте мог оказаться любой из них. Дениса аккуратно положили в кузов нашего «Урала», вылили в двигатель ведро проклятой воды. Я почти не умел водить. И тогда попытался сделать то, что когда-то показывал Денис: «Вставить ключ, чуть повернуть, притопить педаль сцепления…»

Взревев, машина тронулась с места. С превеликим трудом я развернулся, выслушав через открытое окно последнее напутствие X., что отныне я – дезертир и мою дальнейшую судьбу будет решать военная прокуратура…

Научиться останавливать машину я так и не успел и потому, примчавшись на территорию военного госпиталя с бибиканьем и криками «Не стреляйте! Я – свой!» – выбрал объектом торможения стену одного из покинутых домов, с грохотом обрушившуюся на кабину.

– Ты что, очумел?! – Из палатки вылетел паренек в белом халате. Наверное, студент-мед-брат.

– Заткнись! В кузове тяжелораненый!

Дениса вытащили и унесли в операционную.

Я сел на землю, прислонившись к колесу верного «Урала», стащил ботинок. Щиколотка распухла и приобрела зловещий фиолетово-черный оттенок. На меня вдруг навалилась такая свинцовая усталость – пальцем не шевельнуть, хоть режь без наркоза. Казалось, появись передо мной сейчас хоть командующий армией, хоть военпрокурор, хоть сам президент, – послал бы куда подальше. Да еще распроклятую ногу задергало так, что с удовольствием отрубил бы к чертовой матери.

Парнишка-медбрат подсел рядом. Он выглядел смущенным.

– Извини, – пробормотал он, – что я на тебя заорал… подумал, псих какой решил покататься… Тут на днях один обкурился, чуть своих из гранатомета не уложил…

– Бывает… Что с Денисом?

– Тяжело. Но, думаю, выкарабкается. Сегодня «вертушкой» на большую землю отправим. Вовремя ты его привез.

– Должен же я хоть что-то сделать вовремя.

– Тебе тоже надо ногу врачу показать… – сказал он, жестом предлагая закурить из новенькой пачки «LM».

– Твоему Франкенштейну? Нет, спасибо. – Я взял сигарету и спросил, давно ли из дома: здесь таких не сыщешь.

– Второй день. Но уже третий раз… Практика.

– Откуда?

– Из Питера.

– А курс?

– Третий.

Перед моими глазами в строгом хороводе проплыли белые колонны в обрамлении желтых стен – институтского здания на Пироговке…

– А я до третьего не дотянул, – выговорил я, несколько раз моргнув от колючей пыли.

– У тебя еще все впереди.

– Ага. Как срок отмотаю.

– Какой срок?

– Какой дадут…

– За что?

Не знаю, почему я тогда не послал его подальше. Командующего армией, военпрокурора, президента – точно бы послал. А его – нет. Может, потому, что он был для меня в тот момент тем, кем мог бы стать я сам, сложись все иначе. А может, я и был им… Где-то в ином измерении… Кто знает?

Час спустя я получил медицинскую индульгенцию, в которой, наряду с устрашающим описанием возможной гангрены в начальной стадии, значилась еще тяжелая психологическая травма, повлекшая временное помрачение рассудка и, как следствие, неспособность отвечать за свои действия и поступки. А соответственно, несовместимость с армейской службой, особенно в условиях, близких к экстремальным…

Помню, я не удержался и заржал, как жеребец, над последней формулировкой. На что «доктор Франкенштейн», неплохой, как выяснилось, мужик, грустно поглядев на меня через толстые стекла очков в золотой оправе, назидательно произнес:

– Да будет вам известно, молодой человек, официально у нас не ведется никакой войны…

26

В пятницу я отправился к Денису. На первом этаже его дома разместился «Детский мир». Очень кстати: я совсем упустил из виду, что у него маленькая дочь. Как-то неприлично заявляться в дом, где есть ребенок, без игрушечного пустяка. Но я понятия не имею, что любят годовалые дети. Продавщица, полная дама средних лет, быстро разрешила мои проблемы, подобрав яркую глазастую куклу-неваляшку. Я от души благодарю даму-продавца – попадись молоденькая бездетная девчонка – до вечера б не отоварился. Забираю фирменный пакет и топаю к выходу…