Давай заново

Мысли дико путаются в паутине собственного разума, не находя выхода из спазмированного волнением горла. Вадим намеренно кивает, и я поворачиваюсь, взглянуть примерно в ту сторону, где оголтелая компания до сих пор ютится под козырьком главного входа.

Я выхватываю из толпы враждебно-холодный взгляд серых глаз, в которых плещется коктейль из чувств известных одному Богу. Андрей смотрит на нас не исподтишка, а в открытую, въедливо анализируя ситуацию, хмуря лоб так, будто продумывает план. Такой стратег имеет много козырей в рукаве, а именно девушек при себе, одну из которых он выдергивает из общей публики, вальяжно обнимая за талию.

Стоит ещё пару секунд, глядя на меня в упор. А потом резко поднимает свободную руку, нервным взмахом демонстрируя жест прощания. И только сейчас я замечаю, что обе его руки пусты, мои букеты позорно выброшены в урну, разметав нежно-розовые лепестки пионов по асфальту. Их втаптывают в грязь резвые шаги прохожих, а некоторые из них ветер подхватывая, выкидывает на проезжую часть, где под колесами машин им суждено погибнуть вместе с разбитой дружбой.

— Поехали, — шепчу севшим от напряжения голосом.

— Куда? — привлекая меня ещё плотнее, интересует Вадим, по-хозяйски блуждая под выправленной из юбки кофточке.

— Всё равно!

Поцелуй получается глубоким, судорожным, а ментол, которым пропитаны губы и язык, действует как слабый анестетик, расслабляя рот и всё тело разом.

«Кто такой этот Крутилин? Избалованный вниманием эгоист и не более. Подумаешь, выкинул цветы. Свои же деньги по ветру пустил» — злюсь, прикусывая губы Вадиму до проступающей крови, но тот рычит от удовольствия, принимая мою злость за некую игру, подстегнутую долгой разлукой.

— Я хочу вернуться, — прервав поцелуй, стирает костяшками алую каплю со свежей ссадинки.

— Ко мне или в мою квартиру?

Бросаю безразлично, однако должного эффекта своим вопросом не достигаю. Вадима забавляет моя дерзость при явной податливости. Не в его правилах смущаться, реагировать на подколки

— О-о-о, кто-то наточил зубки?! Или может нашла мне замену? Ксюня, я незаменимый экземпляр. Поехали.

Громко захлопнув за мной пассажирскую дверь, Вадим садится за руль, как всегда, проигнорировав наличие ремня безопасности, заводит двигатель и не давая тому прогреться, срывается с места. Я мельком замечаю компанию коллег, которые рассаживаются по машинам такси.

Я не чувствую себя виноватой, в том, что делаю очевидный выбор в пользу Штриха. Нас связывают долгие годы отношений, совместный быт и не простая, но очень дорогая для меня история.

Вадим по привычке пропускает меня вперёд, а нырнув следом, спешит прижать к своей груди, запуская обе ладони под блузку, которую я так и не заправила, зная зачем мы едем именно ко мне, а не в клуб, или ресторан к примеру. От властных прикосновений стираются последние штрихи обид, оставляя чистый лист, который можно вновь расписать яркими красками. Небрежно стягивает с плеч пальто, приподнимая меня, размашисто перешагивает через сброшенную под ноги дорогую вещицу.

Слишком нетерпеливо терзает податливые губы, пытаясь оставить на них доказательства своей любви, или нерастраченной страсти. Его не хватает на долго, я обретаю свободу на кухне и теперь в тусклом свете уличного фонаря, настырно пробирающегося из под полуопущенной римской шторы, вижу помутневший взгляд.

Даже в полутьме различаю симпатичное лицо, твердый подбородок с еле заметной ямочкой на нём, чёткую линию губ, с вздернутой верхней и в меру пухлой нижней, и широкие надменные брови.

— Я хочу тебя, — разворачивает к себе спиной, начиная возиться с одеждой, хриплым смешком подстегивая меня сдаться.

Узкая юбка не поддается, Вадиму не удается ни задрать её вверх, ни стянуть вниз по бёдрам, а бегунок потайной молнии слишком крошечный, чтобы крепкие мужские пальцы справились с ним с первого раза. А я не спешу помогать. Мне не противны его ласки и смело скользящие по коже грубые ладони, но если он остановится — это будет отличным завершением вечера.

— Снимай эту чёртову тряпку, — рычит на ухо, опаляя горячим дыханием, заставляя вздрогнуть.

Безоговорочно принимаюсь снимать с себя одежду, юбка сползает к ногам, как и моя попертая ко всем чертям гордость. Дальше катиться некуда, я давно на дне. Оставшись в одном белье, замираю, а требовательные губы ищут те самые слабые места на моей шее, у изгиба переходящего в плечо.

— Вадим, я неделю как бросила пить противозачаточные, — цепляюсь за призрачные остатки благоразумия своего вновь обретенного молодого человека.

— Пофиг, Ксюш. Я успею, — поёт с ним в унисон звук расстёгивания ширинки. — Но сейчас успеть получится только у меня. У меня секса не было с самого нашего разрыва.

Надо понимать, он произносит это в хвалебной оде самому себе, с целью вызвать чувство восхищения его стойкостью и преданностью. И чем не могу похвастаться я, ведь тело успело отдохнуть в чужой постели, так ещё и запомнило ласки: нежные, томительные, совсем не такие, но до одури приятные, зовущие снова, и снова их вкушать.

Мысли об Андрее, как хворь проникают из головы и отравляют кровь, не давая сосредоточиться на другом человеке. На любимом, пусть и бывшем. Я осознано пригласила его к себе: желая вернуть наши отношения, а может и доказать самой себе, что с Крутилиным было мимолётное помешательство и не более. Но выходило плохо, вернее уж совсем никак.

Вадим возвращает меня в реальность из непутевых думок. Подталкивает к подоконнику, намекая что надо бы ухватиться за него до окончания полета авиакомпании под названием «быстрый секс». Всей пятерней обхватывает втянутый от предвкушения живот, большим пальцем замирая на впадинке пупка. Чётким, властным нажимом второй ладони заставляется прогнуться в спине, побуждая рухнуть согнутыми в локтях руками на пластиковую столешницу под окном.

На этом прелюдия заканчивается, едва начавшись, и Вадим резко врывается в меня, заставив тело содрогнуться и сжаться от дискомфорта всего происходящего, при этом пробуждая неистовство в любовнике. Он двигается быстро, резко, жёстко наращивая темп, словно спешит заполучить давно желаемую, но отсутствующую с некоторых пор разрядку. Я вытягиваю руку вперёд, упираясь ею в стекло, чтобы хоть как-то смягчить удары лба и двигаясь по инерции с Вадимом, не стучаться в окно, а биться о тыльную сторону собственной ладони, чувствительно ударяясь о костяшки.

Расслабиться получается не сразу, много отвлекающих факторов: свет фонаря бьющий по глазам, дерзкие руки вплетающиеся пальцами в локоны, лишь для того чтобы поудобнее захватить и натянуть волосы словно возжи, управляя всем процессом, направляя меня так, как надо их хозяину. Железные зубцы застёжки молнии нещадно царапают кожу ягодиц, напоминая о нетерпеливости Вадима, который не удосужившись как следует раздеться, овладел мной, едва расстегнув брюки, даже не приспуская их.

Когда моё тело хоть как-то мало-мальски начинает двигаться навстречу твёрдой плоти и подхватывать волну возбуждения, толчки резко прекращаются, горячей вязкой влагой выстреливая на мою поясницу. Вадим слегка подрагивает и умудряется впиться острыми зубами в кожу на лопатке, рыча и хрипя от удовлетворения, так и не отпуская моих волос, спутывая их в кокон.