Давид против Голиафа

Согласно доктрине циклов, в каждой очередной манвантаре зреет зерно следующей, как бы конфигурация или парадигма того, что должно быть манифистировано в будущем. Всегда есть носители этого зерна, группа избранных («сто сорок четыре тысячи праведников в белых одеждах»), которые способны перейти из предыдущего в последующий цикл через зону затмения или диссолюции. Кстати, пустота между вдохом и выдохом реальности – это «пралайя» (санскр.), растворение сущего. А кальпы отделяет друг от друга «махапралайя», когда уровень диссолюции захватывает не только большой космос, но и Логос, который этот космос мыслит.

Для центральных обитателей цикла (в традиционалистской оптике отнюдь не людей-адамитов) «пралайя» означает конец их божественного существования, «рагнарёк» (др. норвежск.), сумерки богов.

Так описывает часовой механизм бытия, лишенного истинного субъекта, сознание, которое для последователей пророков монотеизма является однозначно языческим.

ГЛАВА 3 Явление пророков: начало глобальной драмы

Исследователями религий было давно отмечено, что в монотеистических доктринах время идет не по кругу, а как бы по прямой. В этом смысле, возможно, к несчастью для исторических проявлений монотеизма, между таким пониманием времени у иудеев, христиан и мусульман оказалось слишком много общего с аристотелевской линейностью, в результате чего возникло контрабандное проникновение аристотелизма в доктрины, вдохновленные Откровением.

Действительно, ни иудаизм, ни христианство, ни Ислам ничего не говорят нам о цепи манифестаций, циклах, исчезнувших до нашего человечества. Имеются глухие толки о преадамитах, об Идумее, о Лилит, которая была прежде Евы, но все эти разговоры восходят к гностикам, которые «повязаны» с каббалистами, манихеями и еще черт-те с кем! В силу этого рассматривать подобные смутные слухи мы не будем.

Однако, из этого совсем не следует, что монотеистическая доктрина ничего не знает о циклах, имеет унитарное видение разового бытия, которое возникло из неизвестно сколько имевшего «быть» до этого ничто (хотя, поскольку в ничто нет времени, можно было бы утверждать, что наш единственный мир не имел предисловия; но тогда получится, что вся длительность, которая в реальности возможна, – это длительность нашего мира, которая до сих пор имела место. Такая картина уж слишком напоминала бы современную научную мысль, чтобы являться правдой).

Сначала остановимся на том, что выглядит общим в традиционной (языческой) метафизике и в теологии, основанной на Откровении. Общим является утверждение о том, что тот конкретный мир, в котором мы сейчас находимся, конечен. Исходя из этого общего пункта, традиционалисты настаивают, что все сакральное знание имеет своим единым источником изначальную Традицию и говорит об одном и том же. Они пытаются доказать, что конечность по языческой модели (возобновляющиеся циклы) и конечность по монотеистической модели (эсхатология, воскресение мертвых, Страшный суд и упразднение времени) – это две версии или два разных угла зрения, проявляющие одну и ту же истину.

Генон, принявший Ислам, но посвятивший 99 % своих текстов анализу индуизма, даосизма и отчасти западного масонства, вообще утверждал, что авраамическая цепь пророков с ее посланием о Едином непостижимом Субъекте, свободном от тождества и подобия с чем бы то ни было, кроме Себя Самого, – это просто экзотическая версия той же самой глобальной Традиции универсального тождества, просто проявившаяся в стороне от мейнстрима и адаптированная к менталитету людей конца кали-юги, которые уже не способны смотреть на слепящий свет первоначальной истины.

Мы придерживаемся на этот счет радикально иного мнения.

Разумеется, циклическая пульсация космических проявлений вполне совместима с интеллектуальным аппаратом монотеистической традиции. Дело не в том, что трансцендентный монотеизм Откровения игнорирует появления и исчезания человечеств в бесконечно тянущейся спирали циклов. Монотеизм как раз знает об этом очень хорошо. Просто Откровение адресуется к конкретному человечеству нашего цикла с призывом решить фундаментальную проблему, которая касается именно нынешних людей, смысла их существования, проблему их времени.

Откровение обращается к людям так, как будто бы они были единственными – уникальным и унитарным, совершенно эксклюзивным созданием Божьим (чем они, кстати, и являются, пока актуально существуют).

Тем не менее, в Откровении – и, что самое важное, в кораническом тексте – есть намеки и упоминания, касающиеся альтернативности, которая может быть предъявлена данному человечеству в виде наказания, если те, к кому адресуется Послание, окажутся его не достойны.

«Мы можем увести это творение и привести другое», «До вас были поколения…», «Мы можем заменить вас другим народом, лучшим, чем вы», – эти и подобные намеки, встречающиеся в Святом Коране, не оставляют сомнения, что духовной перспективе Ислама отнюдь не чуждо представление о возможной множественности человечеств.

Более того, если взять в сумме все упоминания и намеки, рассеянные по всему корпусу монотеистических писаний – от Корана до Торы, Евангелия и откровения Иоанна Богослова, – то окажется, что монотеизм как деятельная миссия обращается к людям с призывом сделать усилие и стать не одним из бесчисленно многих, а действительно уникальным человечеством. Единственным, которое значит. Тем, на котором все завершилось, в котором все реализовалось.

Монотеизм есть доктрина, формулирующая перед избранной частью человечества задачу покончить с «дурной бесконечностью» циклов, сделать наш цикл последним!

«И клялся ангел, что времени больше не будет», – речь идет о том, что не будет больше повторений проявления, в которых существует длительность. Будет новая земля и новое небо – альтернативная реальность; реальность, альтернативная всей, которая до тех пор была…

Традиционалисты говорят, что «новая земля» и «новое небо», это просто земля и небо следующего цикла, а Рай праведников – следующий Золотой век… (Правда они не объясняют, что в следующем цикле соответствует Аду). Но достаточно даже не слишком углубленного анализа, чтобы понять несовместимость подразумевания вечности, которая открывается за последним временем и Страшным судом, с тем, что понимается под следующим циклом – вполне имманентным, аналогичным предыдущему. В контексте циклов нет смысла говорить об эсхатологии, учении о последнем, ибо в традиционалистском видении наш цикл – не последний. Кроме того, совсем уже не ложится в контекст циклической интерпретации обещание буквального воскресения в собственном теле и Страшного суда.

Вероятно, одна из причин, почему Генон так мало писал об Исламе, была необходимость обойти все эти проблемы, которые лежат на поверхности и бросают тень серьезного сомнения на внутреннюю самоидентичность всеобъемлющей традиции. Слишком очевидно, что монотеизм пророков является бескомпромиссной борьбой с циклическим мировоззрением, причем не в плане доказательства его фальши, а в плане революции против самой циклической реальности!

Выше мы упоминали выражение «дни и ночи Брамы», применяющееся к чередованию проявлений реальности и пауз между ними. Дело в том, что в Коране мы находим словосочетание «день Аллаха», удивительно резонирующее с вышеприведенным индуистским образом. Традиционалисты не преминули бы (что они наверняка и делают) накинуться на это совпадение, как на очередное доказательство единства подразумеваний в видимо взаимоисключающих друг друга доктринах. Однако мы намерены показать, что именно в этом кажущемся сходстве скрыто корневое противостояние смыслов, и что целая пропасть лежит между двумя концепциями. Коран говорит: «День Аллаха – пятьдесят тысяч лет». На первый взгляд речь действительно идет о длительности цикла, тем более, что указанный срок напоминает данные, которые приводятся в индуистских источниках о длительности манвантары (64 800 лет). Однако, зная, что кораническая информация – как не раз уже было продемонстрировано позднейшими исследователями – носит точный и буквальный характер, кроме случаев, специально оговоренных как притчи и метафоры, мы воспринимаем расхождение между коранической и ведической информациями не как выражение приблизительности метафизического сознания, а наоборот, как доказательство того, что речь в данном случае идет о разных вещах.

Что такое «день Брамы»? Тут вопросов нет: консенсус огромного числа комментаторов сходится на том, что это возникновение и существование вселенной.

А что такое «день Аллаха»? Без сомнения, есть авторы комментариев-тафсиров, которые также поддерживают идею, что это реализованное творение. Другие же – и их больше – считают, что это метафора, относящаяся к тому, как Всевышний «переживает» длительность: то, что для нас, тварных существ, пятьдесят тысяч лет, то для Создателя – один день.