Давным давно была война ...
Шрифт:
Мама Васьки и Кольки сжалилась и взяла в хату контуженного мальчишку в драной, прожженой одежонке, который был в бессознательном состоянии. Сыновья сразу узнали в мальчишке одного из ребят, что шли к линии фронта по железной дороге, но мама посоветовала им об этом никому не говорить. Был он на фронте, не был, но он в гражданской одежде, значит не солдат. А то вдруг немцы придут и убьют, а так получается, что он беженец, под бомбардировку попал.
– Мамка, ты что!? – возмутился Колька. – Немцы сюда не придут!
Но немцы пришли… Сперва хутор как вымер,
– Степанида! Где твой контуженный? Давай его сюды! Господа немцы стрелять его будут! – хохотнул староста.
– Креста на тебе нет, Устин! За что стрелять-то его?
– всплеснула руками мама братьев. И обратилась, уже с просьбой в голосе, к немцам. – Вакуированный он, под бомбы попал, родителей потерял – не солдат он, мальчик!
– Малшик? Evakuierter Junge? (эвакуированный мальчик?) – что-то понял один из них.
Немцы, войдя в комнатку, увидели лежащего в кровати мальчишку с перебинтованной головой.
– Wir haben hier nichts zu tun (Нам здесь делать нечего) – один из немцев махнул рукой на выход.
Все в семье Егоровых облегченно выдохнули: теперь не убьют мальчишку.
Степанида и ее сыновья выходили мальчишку: Никита поднялся с постели, стал самостоятельно двигаться, выходить во двор, только его продолжали мучить головные боли.
Мальчишки пошли к сарайчику, там и состоялся разговор.
– Городской, ты фрицам мстить будешь? Ты с нами?
– А что надо делать? – Никита был рад, что говорят все тихо, почти шепотом.
– Бить их будем! – начал один из пацанов.
Никита покачал головой и презрительно цикнул зубом:
– А у вас ума и здоровья хватит?
– Ты нас за дурней держишь? Не дурней тебя! У нас и оружие есть… - и тут же говорливый заработал подзатыльник от старшего из них, что стоял и оценивая все слушал, Аксена Тимонина.
– Ну и трепло ты, Емелька. Помолчи лучше… А ты городской, слушай: про оружие ты ничего не слышал, понял?
Никита кивнул.
– Мы будем ладить свой партизанский отряд. Будем фрицам гадить. Ты с нами? Если с нами, то вот… - Аксен дал Никите лист бумаги. Никита его развернул и прочитал про себя:
«Клятва.
Мы клянёмся всё время бить фашистов, по-всякому вредить им. Мы будем мстить за расстрелянных и замученных женщин, детей, стариков. Кровь за кровь! Никто из нас не испугается, не отступит и не изменит. За измену и трусость – смерть».
Помолчал немного, обдумывая, что сказать.
– Сильно… А что вы собираетесь делать?
– Будем фрицев отстреливать. Портить им машины, подсовывать мины под танки…
– Взрывчатка есть? Пользоваться ей умеете? В людей стреляли? – перебил мальчишку Никита.
– Нет, взрывчатки нет… Но мы найдем и все сладим! – уверенно заявил Аксен.
– Ребя, слушайте, что скажу… Вы можете такого натворить, что вовек не расхлебать. Кто хочет, чтоб ваших родителей взяли в заложники?
– А это как?
– не понял дин из мальчишек.
–
Это просто. Если рядом с какой-то деревней немца обстреляют или ранят, то берут в заложники человек 10 – 20 и ждут, когда тот, кто стрелял - сдастся. А если не сдастся, то заложников расстреляют, а если сдастся, то все равно заложников убьют. Я такое уже видел…Мальчишки молчали…
– Если вредить будете, если поймут кто портит им вещи – сожгут хату или полдеревни и народ постреляют… Вот так это получается. Вы к такому готовы? А?
– Откель знаешь? – спросил Аксен.
– Оттуда… партизанил я в Белоруссии. Вывезли меня оттуда… там такого насмотрелся…
– Брешешь! – не выдержал один из мальчишек.
– Собака брешет, а я говорю, что видел! – возразил Никита.
– Не брешет он! – вступился за Никиту Васька. Никитка. Покажи им…
Никита понял и рывком задрал рубаху до шеи:
– Видел? Знаешь, что это такое?
Аксен осторожно прикоснулся к шраму:
– Васька, вот ща верю, что он лихой казак, боевой!
– Я же не брехло! Я же, когда он лежачий был, за ним с братаном ходил, у него еще плечо пораненное, - Вася говорил тихо, но жестикулировал отчаянно. – Слухать его надо!
Никиту разрывало двойственное чувство: с одной стороны, он готов партизанить по полной. С другой стороны, он уже знал, что ребята погибнут. И он принял решение:
– Ребя, послушайте меня. Не надо вам ничего делать, подождите чуток, наши скоро вернутся… начал было Никита.
– Ссыкло! Не нужен нам он. Сами разберемся. А ты вали отсюдова, ссыкло! – скомандовал Аксен. – Не нужон он нам, сами справимся!
– Да поймите вы…
– Не нужон! Вали отсель!
Через день староста зачитал приказ о том, что Сталинград теперь немецкий и скоро туда откроют дорогу для жителей…
– Что головы опустили, «Босоногие»? Неужто поверили? – поинтересовался Никитка.
– Нет, не поверили, но… как-то хреново… - ответил старший из братьев.
– Вот и не верьте. Не возьмут фрицы Сталинград. Скоро сами побегут.
– А ты чо-то знаешь? – прищурил глаза Васька.
– Знаю… А еще знаю, как фрицам машины портить без взрывчатки…
Братья переглянулись, но спрашивать, как это возможно, не стали.
«Понятно», - подумал Никита. – «Совещаться будут с другими».
Через 2 дня на домах в хуторе появились написанные от руки, печатными буквами, листовки:
"Товарищи!
Немцы брешут, что Советская власть разбита.
Брешут, сволочи, что Сталинград сдался.
Сталинград наш и наши скоро придут.
Не верьте гадам.
Партизаны".
И все равно Никиту в «Отряд» не взяли… А Никита утвердился в мысли, что ребят ему не остановить и, поэтому, просто стал ненавязчиво, как бы рассказывая о прошлом, подсказывать Ваське и Кольке, как и что лучше сделать.
На хуторе из амбаров пропадали продукты… На складе трофейного оружия не досчитались 10 карабинов, 12 пистолетов ТТ и 6 наганов, гранат. А в один из дней с почты были украдены мешки с письмами и документами…